* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
МАРКС [857 — 858] МАРКС га-хранителя». Чувственные люди — фетн- i шисты — в е р я т , ч т о «божество само живет в этом образе или образ есть бог* (G г u п d, S. Ш , 184). Отсюда и х обращение с фетишем, обращение, в к-ром отчетливо выражаются корыстолюбие и похоть, грубый практицизм и склонность к обману, характеризующие религиозное мировоззрение. Н а п р о т и в , фор ма и художественная обработка, теоретиче ское бескорыстное отношение к предметам природы чужды фетишистскому миру. Толь к о в греческой поэзии и искусстве мы на ходим апофеоз п р о и з в о д и т е л ь н о й с и л ы человека, создающего и обрабатывающего предметьЕ т а м , где религиозный эгоизм зна ет лишь хищническое отношение к природе. «В с п о с о б н о с т и и з о б р е т е н и я ви дит Гомер преимущество человека», особен но ж е греческой национальности, «в совер • шенстве к-рой гораздо отчетливее в ы р а ж е но впервые созданное, изобретенное самим i человеком, возникшее посредством собствен ного усилия и оригинальное» ( G r u n d, S. 187» 19—24). Первые статуи богов в Греции назывались «гермами» по имени Гермеса, бога-изобретателя. «Было совершенно есте ственно, что и з о б р а ж е н и я богов начинают ся с родоначальника технического искусст ва и что остальные боги, сохранившие четы рехугольную форму, назывались гермами?( G r u n d , Seite 127, I). Т а к о в о в самых общих чертах содержа ние эксцерптов Маркса. Основные положения «Трактата о христианском искусстве» сво д я т с я т а к и м образом к антитезе антично го принципа формы—фетишистскому прек лонению перед вещественностью предметов. Грубый натурализм и практицизм фетишист ского мира противопоставляются творчес кой производительной деятельности челове к а . Маркс еще очень д а л е к от понимания того, что новейший фетишизм сам я в л я е т с я продуктом определенного исторического спо соба производства. И точно т а к ж е мы не находим в эксцерптах 1S42 ничего т а к о г о , ^то хотя бы отдаленно напоминало позд нейший взгляд М^рксз, на историческую дис пропорцию между развитием производитель н ы х сил общества и е г о художественным развитием. Н а п р о т и в , искусство и техни ческий гений еще выступают здесь в тес ном единстве против архаического и новей ш е г о варварства. Мы у ж е знаем, что апология греческого искусства была вместе с тем попыткой ожи в л е н и я идеалов Великой французской ре волюции. Т а к ж е к а к якобинцы во Ф р а н ц и и , представители левого к р ы л а гегелевской ш к о л ы к р и т и к о в а л и «буржуазный эгоизм., и «аристократию капитала*, неясно р а з л и чаемую от а р и с т о к р а т и я «болсьей мило с т ь ю ^ Если эта связь эстетической п со циальное) критики еще недостаточно я с н а и з эксцерптов боннского периода, т о она станет несомненной при рассмотрении пуб лицистических произведений Маркса, отно сящихся к 1842, •т. КРИТИКА РОМАНТИЗМА. — Раэочарованная в своих надеждах н а новое царст вование п р у с с к а я б у р ж у а з и я поворачива ет влево, пытаясь стать во главе демокра тического движения в Германии. Агитация вокруг тамолсенного объединения немецких государств переплетается с политической агитацией: б у р ж у а пытается заговорить языком г р а ж д а н и н а . В этих новых у с л о в и я х сектантский якоиинизм левогегельлнцев, и х отвлеченная к р и т и к а л и б е р а л о в и б у р ж у а з н о г о обще ства обнаруживают свою ограниченность, У большинства р а д и к а л ь н ы х представите лей гегелевской школы под внешней обо лочкой к о и т и к и б у р ж у а з н о г о п р о г р е с с а (вос п р и н я т о й и з ф р а и и у з с к о й литературы) скры валась п р и в я з а н н о с т ь к самым п а т р и а р х а л ь н ы м т р а д и ц и я м немецкой обществен ной ж и з н и и немецкой идеологии. Вот по чему М. в поисках широкой массовой основы д л я пропаганды своих революционнодемократических в з г л я д о в идот на временное сближение с партией прогрессивной бур ж у а з и и , V помощью «Рейнской газеты* (сот рудником, а затем редактором которой Маркс был д о ее з а п р е щ е н и я в начале 1841) он стремится поднять оппозицию немецкого бюргерства на высоту подлинно демокра тического, национально - объединительного д в и ж е н и я . Этот блок с передовыми сло ями б у р ж у а з и и стоил ему в конце-концов д р у ж б ы Б р у н о Б а у э р а и группы «свобод ных», предпочитавшей вдали от широкого д в и ж е н и я разыгрывать нечто похожее на якобинский клуб и одновременно атеисти ческий салон. В своей критике б у р ж у а з н о г о либерализ м а М- не идет по пути политической ромаптики, к - р а я в конце-концов оказалась «пред посылкой» антибуржуазности Б а у э р а ( с р . письмо М. к Энгельсу от 18 янв, 1856). Н а против, он критикует в либерализме имен но романтнчестенй элемент, прикрывающий самые грубые и варварские формы угнете н и я и эксплоатации. Политика прусского к о р о л я Ф р и д р и х а Вильгельма IV представ л я л а собой раннюю попытку ввести разви тие капитализма в Германии в рамки т а к н а з . «прусского» пути, после того как старая абсолютная монархия окончательно обан к р о т и л а с ь . Официальной идеологией ново го к у р с а становится романтизм. Он торже ствует в начале 40-х гг. повсюду — от ко ролевской к а н ц е л я р и и д о берлинского уни верситета, в котором водворился престаре лый Шеллинг. К этому времени тт сам романтизм как политико-эстетическая доктрина совершил х а р а к т е р н у ю д л я него эволюцию. Б у д у ч и вначале мелкобуржуазной оппозицией по отношению к «просвещенному абсолютизму» X V I I I в е к а , он в первой половине X I X ст. превратился в идейную опору «Священного союзам. П а р т и я романтической реакции не ограничивалась прямой защитой феодаль ного землевладения. Она обращалась и к б у р ж у а з и и , д о к а з ы в а я ей, что средневеко вые городские «свободы» гораздо ближе ис тинному д у х у б у р ж у а з н о й собственности, чем «свобода» и «равенство» Великой фран* цузской революции. С другой стороны, низ шие слои населения она стремилась ис-