* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПСИХОАНАЛИЗ. Последователи Фрейда она ненасильственно противостоит внутреннему врагу» (там же, 289—290). И еще чуть ниже: «Изучая Ваш метод сатьяграхи, я все больше и больше убеждался, что психоанализ, если оценивать его не по физикалистской терминологии и теории, а понимать так, как следует его практиковать и осуществлять в соответствии с правилами и замыслами его создателя, подобен методу правды со всеми импликациями, присущими слову 'правда' в сатьяграхе. Это, смею утверждать, больше чем просто шаткая аналогия; скорее, речь идет о соответствии методов и конвергенции человеческих ценностей, имеющих историческое, если не эволюционно-историче-ское значение» (там же, 290). Таким образом, мы узнаем что самое главное в этой книге. Речь идет о «правде», методе, этике, исторической актуальности, актуальности Ганди, а также об имплицитно подразумеваемой надежде и вере в будущее людей. Этой верой жил Махатма, homo religiosus. Вместе с тем Эриксон, говоря о методе, основанном на правде, которая согласуется с другими «правдами» — открытиями этологии и психоанализа, — похоже, надеется, что у всех людей можно все же создать чувство общности. В отличие от большинства высших животных у человека в рамках вида сформировались «псевдовиды». Цветом кожи, географической родиной, воспитанием, экономическими условиями жизни и т.д. одни люди настолько отличаются от других, что кажется, будто они относятся к разным видам. В Индии, для которой характерны максимальные религиозные и кастовые различия, нашелся человек, сумевший за короткое время соединить и воплотить в себе все идентичности «человека» и начавший разрабатывать метод, с помощью которого, как он надеялся, удастся создать справедливую совместную жизнь, основанную на силе правды. Остается вопрос: насколько достоверны результаты подобного рода междисциплинарного исследования? Историки Бондуран и Фишер исследовали «Правду Ганди». Они полагают: «Эриксон производит свой экскурс в прошлое Ганди путем обычного перечисления исторических событий и клинического приближения к истории жизни. При этом он стремился как можно точнее определить характер и границы своего исследовательского метода» (Bondurant, Fisher 1971, 114). Они считают, что Эриксон, с одной стороны, дает нам новое видение сложной проблемы и избавляет нас от многих, скорее всего, неверных интерпретаций метода Ганди, но, с другой стороны, для тех, кто читает книгу прежде всего для того, чтобы понять сущность Ганди, многое оставляет неясным. Они пишут, что Эрик-сон творчески и непротиворечиво соединил то, чему научился у Фрейда и Ганди. Каждый, кто имел редкую возможность пережить воздействие сатьяграхи и психоанализа, может сразу согласиться с Эриксоном в том, что сатьяграха и психоанализ дополняют друг друга. Оба историка приводят список соответствий между психоанализом и сатьягра-хой, которые можно найти в «Правде Ганди». 1. Тому и другому присущ самоанализ в сочетании со стремлением понять конфликты другого человека, будь то пациента или оппонента. 2. Оба стремятся к ненасильственной конфронтации с внутренним врагом. 3. Обе формы «просвещения» ратуют за самоанализ, то есть за необходимость признания того, что человек повинуется внутренним механизмам. 4. Оба подхода заменяют моральное подавление верой в то, что правда обладает достаточной силой, чтобы побудить пациента (или оппонента) раскрыть вытесненное. 5. Тот и другой признают, что правда может проявиться лишь при условии отсутствия насилия. 6. И аналитик, и вождь сатьяграхи осознавали необходимость принятия собственного страдания. 210