* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Значение сексуальности в трудах Зигмунда Фрейда (Бернд Ницшке) Фрейд предполагает здесь наличие теснейшей связи между сексуальностью человека и его анималистичностью, которая в процессе социализации преобразуется в «культурную способность». Сексуальность и анималистичность связаны друг с другом, например, через «экскрементальное». Кроме того, телесные выделения и сексуальность связаны между собой «обонятельным удовольствием», которое у культурного человека подлежит особенно сильному вытеснению (Freud 1912а). В связи с этой проблемой у Фрейда говорится: «В целом я хотел бы поставить вопрос, не является ли ставшее неизбежным из-за отдаления человека от земли снижение обонятельного удовольствия главным слагаемых его предрасположенности к невротическим заболеваниям. Тогда стало бы понятно, что в восходящей культуре именно сексуальная жизнь должна быть принесена в жертву вытеснению. Ведь мы давно уже знаем, сколь тесная связь возникла в животных организмах между сексуальным влечением и органами обоняния» (VII, 462). Из этой цитаты проступают два момента: во-первых, в культурном развитии Фрейд видит отдаление от первоначального животного прошлого человека — которое, однако, как еще будет показано, отчасти сохраняется в системе бессознательного; во-вторых, он говорит, что это отдаление глубочайшим образом связано с предрасположенностью к неврозам. Идея о том, что психическое заболевание можно свести к вытеснению анималистичности, часто встречается у психиатров XXVII—XVIII столетий (ср.: Foucault 1961). Согласно этой теории, безумие как общая форма выражения психического заболевания стало возможным благодаря «среде», «цивилизации», которые привели к отрыву от анималистической природы, изначально присущей человеку. Для фрейдовской теории культуры, равно как и для его учения о неврозах, основополагающим, следовательно, является принципиальное положение о противоречии между «природой» и «культурой». При всех культурных преобразованиях, которые претерпела инстинктивная конституция человека, гениталии тем не менее продолжают напоминать об анималистическом происхождении человека. «Они не содействовали развитию форм человеческого тела в сторону красоты, они остались анималистическими, и таким образом, сама любовь по сути своей является сегодня столь же анималистической, какой она была искони» (VIII, 90). Наверняка не случайно, что Фрейд в этой связи говорит о любви, сводя к анималистичности человека не одну только сексуальность в узком смысле. Любовь и связанные с ней страсти, аффекты и чувства коренятся, по мнению Фрейда, в анималистичности человека. Если придерживаться этой гипотезы, то значительное подавление анималистической природы, тотальное вытеснение «влечения», должно привести также и к неспособности любить. Однако ограничение способности к любви у невротика, склонного к особенно сильному вытеснению, и прежде всего у культурного человека, который в известной степени также должен вытеснять, чтобы оставаться психически «нормальным», происходит, согласно Фрейду, в менее обширной форме. К этому нам предстоит еще вернуться. Примитивный человек, как и ребенок, стоит к природе и тем самым к собственной анималистичности гораздо ближе, чем культурный человек. Поэтому, как говорит Фрейд в работе «Тотем и табу» (1913b), он должен прибегать к гораздо более жестким формам защиты, чем культурный человек, вообще уже не воспринимающий многие инстинктивные желания, которые примитивный человек все еще ощущает непосредственно и, следовательно, должен наложить на них табу, если желает сохранить здоровую социальную организацию (в связи с этой проблемой см. также: Freud 1918b). С другой стороны, как полагает Фрейд, примитивный человек по-прежнему сохраняет первоначальное и более позитивное отношение к сексуальности. Для него гениталии являются предметом обожествления и 393