* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПУШКИНЪ. 249 бездействовать. Онъ, какъ будто нарочно, дразнилъ главнокомандующего и, не слушая егосоветовъ, при первой возможности скрывался отъ него и являлся где, нибудь впереди — въ самой свалке сражевхя». Кроме того, Пушкинъ поддерживалъ сно-шен1я съ некоторыми изъ декабрастовъ, которые служили рядовыми въармш,—это тоже не могло нравиться Паскевичу. На-конецъ, онъ заметилъ, что поэтъ ему открыто не симпатизируете, подобно очень многимъ поклонникамъ Ермолова, тогда впавшаго въ немилость и замененного Паскевичемъ. Известно, что по дороге на Кавказъ поэтъ заезжалъ къ старику Ермолову, жившему тогда въуединеши. Все это вместе взятое повею къ открытому разрыву. Паскевичъ пригласилъ поэта и ска-залъ ему: «Госиодинъ, Пушкинъ, мне васъ жаль, жизнь ваша дорога для Россш; вамъ здесь делать нечего, а потому я советую вамъ немедленно уехать изъ армш обратно; я уже велелъ приготовить для васъ благонадежный конвой». Въ тоть-же день, 19-го шля, Пушкинъ отправился на северъ. Онъ не торопился ехать въ Москву, задержался въ ТиФлисе и на северномъ Кавказе и лишь глубокою осенью вернулся въ Москву; въ ноябре онъ былъ уже въ Петербурге. На родине его ждали новыя неприятности: его неожиданный вьгЬздъ на Кавказъ «безъ разреше-шя» озлобилъ петербургская власти и, въ результате, въ делахъ Ш-го ОтдЁленхя оказалась группа бумагъ касательно новаго преступления поэта. Сохранились здесь и донесешя какого то сыщика. Вотъ что онъ доносилъ: «Я вамъ сказывалъ, что Пушкинъ поехалъ отсюда въ деревню и однвъ. Вотъ первое о немъ известв1е отъ собаченки его (?), Сомова. Что далее узнаю, сообщу. Вспомните при семъ, что у Пушкина родной брать на Кавказе, и что господинъ поэтъ, столь же опасенъ pour l'etat, какъ неочиненное перо! Но онъ не затеетъ ничего въ своей ветреной голове, ни его не возьметъ никто въ свои затеи, это верно! Laissez le courir le monde chercher des filles, des inspirations poetiques et du jeu». Далее высказано предположение, что Пушкина отправили путешествовать его заимодавцы, которые разсчи-тываютъ или на то, что Пушкинъ будетъ удачно играть въ карты на Кавказе, или напишетъ новую поэму, — и въ резуль- тате его золото переодеть къ нимъ въ караанъ. ВъсхЬдующемъдонесенш указано, что Пушкинъ пробудетъ несколько дней въ Москве, «ta какъ онъ изъ техъ людей, qui tournent au gre de leur allumette, то можетъ быть или вовсе останется въ Москве, или прикатить сюда назадъ». Нельзя отрицать въ этихъ курьезныхъ донесешяхъ некоторой доли пренебрежительнаго благоволения къ поэту: значеше его поступка доноситель старается уменьшить. Темъ не менее Беякендорфъ забилъ тревогу: по его требованш секретный еадзоръ былъ учрежденъ за Пушквнымъ, пока онъ жилъ на Кавказе (приказъ оть 26-го марта 1829 г.). 14-го октября онъ сделалъ уже выговоръ поэту письмомъ, въ которомъ значится: аГосударь Императоръ, узнавъ по публичнымъ извесиямх, что вы, Милостивый Государь, странствовали за Кав-казомъ и посёщали Арзерумъ, Высочайше повелеть мне изволилъ спросить Васъ, по чьему позволешю предприняла Вы свое путешествие; я же, со своей стороны, покорнейше прошу Васъ уведомить меяя, по какамъ причинамъ не изволили вы сдержать даннаго мне слова, отправились въ Закавказская страны, не предуведомивъ меня о намереши Вашемъ сделать cie путешествие»- Пушкину пришлось униженно просить прощешя. «Mon generall писалъ онъ 14-го ноября 1829 г.: c'est avec la plus profonde douleur que je viens d'apprendre que Sa Majeste etait mecontente de mon voyage a Arzroum. La bonte indulgente et liberale de Votre Excellence et l'interet, qu' elle a toujours daigne me temoigner m'inspirent la confiance d'y recourir encore, de m'ex-pliquer avec franchise». Свою поездку въ действующую армш онъ объяснялъ жела-шемъ видеть брата и Раевскаго и неудер-жимымъ стремлешемъ посмотреть сраже-Hie. «Je sens, продолжаетъ онъ, combien ma position a ete fausse et ma conduite etourdie, mais au moins n'y a-t-il que de l'e-tourderie. L'idee qu'on pourroit l'attribuer a tout autre motif me seroit insupportable. J'aimerois mieux eprouver la disgrace la plus severe que de passer pour ingrat aux yeux de celui auquel je dois tout, auquel je suis pret a sacrifier mon existence et ceci n'est pas une phrase». Теперь опять начались скитанья поэта изъ столицы въ столицу; началась прежняя жизнь, легтя ухаживангя за девицами и дамами, участие