* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПУШКЙНЪ. 183 общеобразовательный цели, исключаваоя возможность всякой спещализацщ. Лицей долженъ былъ заменить универсатетъ для детей привилегированная сословия. Государь сначала очень увлекался новымъ за-ведеюемъ, хогйлъ даже воспитывать въ немъ своихъ братьевъ, великихъ князей Николая и Михаила Павловичей, но война 1812 г., а затЁмъ и перемена его миросозерцания изменили это отношение къ Лицею. Оттого новое заведеше, на первыхъ по-рахъ обставленное роскошно, очень скоро спустилось въ ряды заурядныхъ казен-ыыхъ заведенШ. «Вначале аамъ сделали прекрасные caeie мундиры изъ тонкаго сукна, съ теперешнимъ воротникомъ, и при нихъ белые панталоны въ обтяжку съботФортамии трехугольными шляпами и, сверхъ того, для будней,—сише Форменные сюртуки съ красными воротниками»; но послё 1812-года «все это стало отпадать: сперва, вместо бйшхъ панталонъ съ бот-Фортами, явились серые брюки; потомъ, вместо трехугольныхъ шляшь,— фуражки; наконецъ, вместо Формевныхъ сонихъ сюртуковъ,—с^рые статскаго покроя, ч^мъ особенно мы обижались, потому чго такая же Форма была тогда у малолётнихъ при-дворныхъ певчихъ внё службы». Еще бол^е ощутительными для первыхъ учениковъ Лицея были неустройства въ учебныхъ планахъ заведешя. Баронъ М. А. КорФЪ въ своихъ воспоминашяхъ такъ характеризуем Лицей въ первые годы его существования. «Лицей былъ устроенъ на ногу высшаго, окончательнаго училища, а принимали туда, по уставу, мальчиковъ отъ 10-ти до 14-ти л^тъ, съ самыми ничтожными предварительными сведениями. Намъ нужны была сперва начальные учители, а дали тотчасъ професщювъ, которые, при томъ, сами никогда нигде еще не препо-давалп.Насъ надобно было разделить по ле-тамъ и по знатямъ на классы, а посадили всехъ вместе и читали, напримеръ, немецкую литературу тому, кто едва зналъ немецкую азбуку. Насъ—по крайней мере въ последше три года — надлежало спе-щально приготовить къ будущему нашему познанщ, а вместо того, до самаго конца, для всехъ продолжался какой то общш курсъ, полугимназнчесшй и полууниверси-тетскШ, обо всемг на свпжгь: математика съ диФФеренщалами и интегралами, астрономия въ шврокомъ размере, церковная ecto- pia, даже высшее 6orocioBie—все это занимало у насъ столько же, иногда в ooiie времени, нежели правоведеше и друггя науки нолптичесшя. Лицей былъ въ то время не университетомъ, не гимназ1ею, не начальныиъ учшшщемъ, а какою то безобразною смесью всего этого влиъсгмъ и, вопреки мнешю Сперанскаго, смею думать, онъ былъ заведешемъ, не соответство-вавшимъ ни своей особенной, ни вообще какой-нибудь цели». Недостатки общаго учебнаго плана не искупались хорошимъ подборомъ руково-дителей-наставниковъ. Директоръ (Мали« новскШ), на долю котораго выаала тяжелая обязанность «открывать^ новое заведеше, не былъ на высоте своего призван1я. Это былъ «человекъ добрый и съ образова-шемъ, хотя несколько семинарски мъ, но сдашкомъ простодушный, безъ всякой людскостл, слабый и вообще не созданный для управления какою-нибудь частно, темъ более высшимъ учебнымъ заведетемъ». «Профессора» этого Лицея тоже оказались неудовлетворительными руководителями лицейской молодежи. Даже лучине изъ нвхъ—Кунвцынъ, Кайдановъ и Карцевъ— остались въ памяти лицеистовъ скорее еъ чертами комическими. Если они и были лучшими воспитанниками Педагогическаго Института и по окончанш курса были даже за-границей для усовершенствования въ наукахъ, если они и были «молоды, полны силъ и любви къ своему делу»,— то, встретившись съ этимъ деломъ лицомъ къ лицу, она скоро опустились, перестали работать и повернулись къ своимъ питом-цамъ своей отрицательной, смешной стороной. Быть можетъ, разгадка этого кроется въ полной неподготовленности аудиторш и въ неуменш молодыхъ профессоровъ стать на уровень понимашя своихъ слушателей. Что такой разладъ могь быть, видно изъ той речи, съ которой обратился Куницынъ на акте, въ день открытая Лицея, къ двенадцати летнимъ мальчпкамъ, будущимъ своимъ слушателямъ. Онъ на-ставлялъ ихъ на путь истинной добродетели, убеждалъ ихъ быть достойными своихъ знаменитыхъ предковъ и позаботиться о славе своего имени. «Вы-ля хотите, говорилъ он ъ мальчакамъ, смешаться съ толпой людей обыкаовенныхъ, пресмыкающихся въ неизвестности а каждый день поглащаемыхъ волнами забвешя?»