* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

686 КНР$ЕВСК1Й. придумать празднолюб1е мыслящая человека·». Следуетъ различать две образованности, два раскрыла умственныхъ силъ въ человеке и народахъ: «внутреннее устроеше духа силою извещающейся въ немъ истины», и «формальное развитее разума и внепшихъ нознашй». Первая образованность «зависигь оть начала, которому покоряется человекъ и можетъ сообщаться непосредственно, вторая есть плодъ медленной s трудно! работы. Первая даегь емысхъ и зкаяете второй, но вторая даетъ et содержание и полноту. Для первой нетъ изменяющаяся разввт1я, есть только прямое признаше, сохранеше и распространите въ подчиненныхъ сферахъ человеческаго духа»; вторая—бываегь пло-домъ более или менее продолжительныхъ «совокупныхъ усилш всехъ частныхъ ра-зуменШ». Въ переходныя эпохи, въ эпохи падения или колебашя цельности внутренней образованности, внешняя, формальная образованность отожествляется съ истинною, совершенною. Таково, по мнешю Киреевскаго, до последняя времени было состояние европейская просвещена; въ данный моменгь заблуждение, «будто то живое разумеше духа, то внутреннее устроенie человека, которое есть дсточникъ его путеводныхъ мыслей, сильныхъ делъ, безоглядныхъ сгреиленш, задушевной поэзии, крепкой жизна и высшаго зревш ума», можетъ составляться изъ одного развит логическихъ формудъ, начинаегъ разрушаться успехами высшаго мышлешя,д этимъ состояшеиъ европейской мысли определяется отношете европейская просвещения къ коремиымъ начался, образованности русской. «Любовь къ образованности европейской, разно какъ любовь къ нашей, обе совпадаютъ въ последней точке своего развитая въ одну любовь, въ одно стрем-леше къ ждвому, полному, всечеловеческому и истинно христианскому просвЬще-шю». Установивъ такимъ образомъ свою точку зрен!я на возможное отношеи]е образованности европейской и народной русской, Киреевскш обращается къ рассмотрению частныхъ явлешй современной русской литературы и останавливается на журналахъ. ОбщШ выводъ обзора тотъ, что у насъ больше потребности мвенш, нежели самяхъ мегЬнШ; лятературныхъ мнЬшй у насъ еще не составилось, и не можетъ ихъ быть, «покуда господствующая краска на-шихъ мыслей будетъ служить оттенкомъ чу- жеземныхъ убеждении», лшпенныхъ въ данный моментъ единства и цельности; при от-сутетвш на западе законченныхъ системъ, теперь каждый долженъ составить себе свой собственный образъ мыслей и, если онъ не возметъ его изъ всей совокупности жизни, то всегда останется при однехъ книжныхъ фразахъ; живое рождается только изъ жизни... Некоторый поворота къ изменению такого порядка вещей замечается въ зарохдеши того «славяно-христзан скаго» направления, «которое, съ одной стороны, подвергается некоторымъ, можетъ быть, преувеличеннымъ пристрасть ямъ, а съ другой преследуется странными, отчаянными нападешями, насмешками, клеветами, но, во всякомъ случае, достойно внимашя, какъ такое собыпе, которому, по всей вероятности предназначено занять не последнее место въ судьбе нашего просвещения».—Таково было содержание статьи Киреевская, въ которой онъ впервые высказался печатно въ духе новаго направления, усвоенная его мыслью по вопросу объ отношенш русскаго просвегцешя къ западному ы называемаго имъ «славяно-хрпстнскимъ» или «православяо-словев-скимъ». Въ близкой связи съ нею по духу сужденш и направленно мыслей находились и друия статьи Киреевскаго, напечатанный въ «Москвитянине» его редакцш: заметка о сочиненляхъ Паскаля, изданныхъ Кузеномъ, статья о публичныхъ лекщяхъ проф. Шевырева о древней русской словесности, редакщонная заметка о сель-скомъ хозяйстве при открыт!и въ журнале отдела, посвященная этому предмету, ветунлете къ отделу бнолтграфш и рядъ бибд!ографическихъ заметокъ: о «Бесед а хъ на Четыредесятницу» иреосв. Иннокентия, о переводе «Фауста» Вронченка, о книге гр. Соллогуба «IIa сонъ грядущШ», о сочииенш ?. Надеждина «Опытъ науки философ!и», народной повести «Лука да Марья» ?. Глинки, романе Шишкиной «ПрокопШ Ля пун овъ» и др. Говоря объ утратахъ, лоне-сенныхъ русскою литературою въ 1844 году съ кончиною Баратынская и Крылова, Ки-реевск!й останавливается между прочимъ на Гоголе, какъ представителе «той новой, великой, до сихъ поръ въ ясномъ виде не являвшейся силе, которой неисчислимые результаты могуть произвести совершенный переворотъ въ нашей литературе и которую называютъ силою русской народности·.». По этому поводу онъ высказываетъ