* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
620 ДОСТОЕВСКШ. къ Гоголю, потомъ "читалъ его на собра-гояхъ у Дурова ? отдалъ для списашя копш Момбелли. На собрашяхъ у Дурова слушалъ чтензе статей, зналъ о предположены завести литографио, у Сп'Ьшпева слышалъ чтен!е «Солдатской беседы», составленной Григорьевымъ». После дерваго допроса въ III Отдавши Собственной Его Императорскаго Величества Какцелярш, Достоевскш былъ за-ключенъ въ Петропавловскую крепость, на АдексЬевскш равелинъ. Заключение продолжалось 8 мбсяцевъ, изъ которыхъ въ «первые два онъ ничего не дйлалъ, а въ остальные ему давали читать книги больше духовнаго содержашя и позволяли писать. Выпускали гулять на 1/4 часа на маленькомъ дворике, одного, безъ товарищей, но подъ конвоемъ. Сношешя съ то-варищемъ, соседомъ по заключенш, происходили при помощи постукиванья». О настроены своемъ ДостоевскШ припоми-налъ, что «по складу его ума. сердца и характера ему было ясно, что если ихъ взяла, то делать нечего и следуешь нести наказание. Къ тому же ведь правительство съ своей точки зрешя было право-. Изъ крепости Достоевскш послалъ брату три письма (18 шля, 27 августа и 14 сентября). Въ первомъ онъ говоришь о своемъ настроенш и времяпрепровожденш следующее: <Я пе унываю; конечно, скучно и тошно, да что же делать! Впрочемъ, не всегда и скучно. Вообще мое время идешь чрезвычайно неровно, — то слишкомъ скоро, то тянется. Другой разъ даже чувствуешь, какъ будто уже привыкъ къ такой жизни и что все равно. Я, конечно, гоню все соблазны отъ воображения, но другой разъ съ нимъ не справишься, и прежняя жизнь такъ и ломится въ душу съ прежними впечатлениями, и прошлое нереживаеся снова. Да, впрочемъ, это въ порядке вещей. Теперь ясные дни, большею частою по крайней мере, и немножко веселее стало. Но ненастные дни невыносимы, казематъ смотришь суровее. У меня есть и занят1я. Я времени даромъ не по-терядъ: выдумалъ три повести и два романа; одинъ изъ нихъ пишу теперь, но боюсь работать много. Эта работа, особенно, если она делается съ охотою (а я никогда не работалъ такъ con amore, какъ теперь), всегда изнуряла меня, действуя на нервы. Когда я работалъ яа свободе, мне нужно было безпрерывно прерывать себя развлечешями, а здесь волнеше после письма должно проходить само собою». Романъ, о которомъ говоришь здесь Достоевский, былъ собственно повесть «Ма-леньшй герой», напечатанная только въ 1857 г. Несмотря на то, что «писать можно было только самое невинное», въ этой повести можно найти некоторый отголосокъ пережававшагося тогда Достоевскимъ: въ одномъ изъ действующихъ лицъ, въ М. М., видны некоторый черты, крайне антипатичный, но несколько напоминаюпця Петрашевскаго. «Прежде всего, говоришь о немъ ДостоевскШ, это былъ европеецъ, человекъ современный, съ обращиками яовыхъ идей, тщеславящшся новыми идеями... Называли его умнымъ человтьколъ. Такъ въ иныхъ кружкахъ называюшь одну особую породу растолстевшаго на чужой счетъ человечества, которая ровно ничего не делаешь, которая ровно ничего не хочешь делать, и у которой отъ вечной лености и пнчегонедёлатя вместо сердца кусокъ жира. Отъ нихъ же поминутно слышишь, что имъ нечего делать вследствие какнхъ-то очень запутан ныть, враждебных! обстоятельству который «утомляютъ ихъ генШ», и что на нихъ поэтому «грустно смотреть». Это ужъ у нихъ такая пышная фраза, ихъ mot d'ordre, ихъ пароль и лозунга, фраза, которую они расточаютъ везде поминутно, что уже давно начинаешь надойдать, какъ отъявленное тартюфство и пустое слово. Впрочемъ, некоторые изъ этихъ забавниковъ, никакъ не могущихъ найти, что имъ делать,—чего, впрочемъ, никогда и не искали они,—именно на то метятъ, чтобъ все думали, что у нихъ вместо сердца не жиръ, а, напротивъ, говоря вообще, что-то очень глубокое, но что именно—объ этомъ не сказалъ бы ничего самый первейшш хирургъ, конечно, изъ учтивости. Эти господа темъ и пробиваются на свете, что устремляютъ все свои инстинкты на грубое зубоскальство, самое близорукое осуждете и безмерную гордость. Такъ какъ имъ нечего больше делать. какъ подмечать и затверживать чуж1я ошибки и слабости, и такъ какъ въ нихъ добраго чувства ровнешенько на столько, сколько дано въ уделъ устрице, то имъ и не трудно, при такихъ предохранительных! средствахъ, прожить съ людьми довольно осмотрительно... Вся природа, весь