* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

БЪЛШТСТЯЁТ. черезъ которое Россия смотригь на Кв-ропу »,—счастливое выражеше, въ нем-ногихъ словахъ удачно схватившее великую мысль! Вотъ въ чемъ его идея и, следовательно, его великое значение, его святое право на вековечное существование! Говорятъ, что Петербургъ выражаетъ собою только внешний евронеизмъ. По-дожимъ, что и такъ; но прп развиты Poccin, совершенно противоположное европейскому, т. е. прп развптш сверху внизъ, а не снизу вверхъ, внешность пме~ етъ гораздо высшее значеше, большую важность, нежели какъ думаютъ... Петербургъ есть образецъ для всей Poccin во всемъ, что касается до формъ ипзнп, начиная отъ моды до светскаго тона, отъ манеры класть кирпичи до высшихъ та-инствъ архитектурная искусства, отъ тн-пографскаго изящества до журнал овъ, исключительно владеющпхъ вннматемъ публики». Петербургъ, говорить Пыпинъ, «поразить Белннскаго, какъ новое я влете русской жизни, невольно приковывавшее къ себе внимаюе. Та «действительность», которой съ такой ревностью доискивался В. въ своихъ кабинетныхъ TeopifiXb, предстала передъ нпмъ во всей своей реальности и—была решительно непохожа на Teopiio. Эта действительность сама бросалась въ глаза; отъ нея нельзя было укрыться, какъ въ Москве, въ своемъ кружке, где друзья жили какъ въ укром-номъ захолустьё, не видя и не слыша той машины, которая управляла пхъ теоретической деятельностью... Здесь въ первый разъ «общество» является ему не какъ отвлеченнее представлеше, а какъ живое собраше известныхъ сословШ, разрядовъ людей, тпповъ, характеровъ; онъ долженъ былъ увидеть и настояния свойства, ? BjiHHie этого «общества», тяготеющее надъ нимъ самимъ H его действительностью. Ему надо было только отложить па минуту въ сторону теоретически отвлеченности, чтобы жизнь явилась передъ нпмъ въ совершенно иномъ свете»... Московсюя вльятя начали въ душе Б-го «перегорать», онъ уже побеждалъ ихъ и сбрасы-валъ съ себя ихъ путы. Процессъ этотъ совершался въ немъ нелегко, болезненно, но это была, такъ сказать, «нормальная болезненность», обычныя терзатя духа, рвущагося на волю изъ ставшей для него тесною оболочка. Въ его первыхъ пе-тербургскихъ статьяхъ еще чувствуются отголоски мисковекпхъ понятШ, но эти отголоекп становятся все слабее и слабее ? вскоре замораютъ навсегда. Дело тутъ, конечно, не столько во внешней обстановке Петербурга, въ сущности мало отличавшейся отъ московской,сколько просто въ томъ, что Б. былъ приведенъ къ перелому естественнымъ ходомъ своего развит. «Петербургъ въ этомъ случае только местное и хронологическое, внешнее обо-значеше. Какъ нп былъ далекъ онъ отъ жизни, но ея голосъ проникъ н въ его уголокъ, и понятно, какъ долженъ быдъ откликнуться Б., увидевъ жизнь такою, какова она есть, а не сквозь призму эсте-тическаго оптимизма. II года не прошло со времени перехода Б—го въ «Отечеств. ¦Записки«, какъ онъ явплся совсемъ не темъ. чемъ былъ раньше, ? «сжегъ то, чему поклонялся». Въ самомъ конце 1639 г. онъ писать Боткину: «Скоро ли настанетъ время, когда я перестану стыдиться написаннаго пли сказаннаго мною, перестану переходить отъ одпой детскости къ другой,.. Скоро ли мое слово будетъ мыслш, а не фразою, скоро лп ощущенш, производи мыя на меня объектпвнымъ м!ромъ, будутъ формироваться во мне мыслями, а не случайными порывами»... Черезъ пять недель онъ ппсалъ ему уже яснее и определеннее: «въ душе моей сухость, досада, злость, желчь, апаия, бешенство и пр. ? проч. Вера въ жизнь, въ духъ, въ действительность отложена на неопределенный срокъ, до лучшаго времени, а пока въ ней—безвер1в ? отчаяние... Петербургъ былъ для меня страшною скалою, о которую больно стукнулось мое прекраснодуппе. Это было необходимо, и лишь бы после стало лучше, я буду благословлять судьбу, загнавшую меня на эти финшя болота. Но пока это невыносимо, выше всякой меры терпения... Насъ губилъ клтапзмъ... Мы весь божШ светъ видели въ своемъ кружке... Чтобъ узнать, что такое русская читающая публика, надо пожить въ П.... Что же сказать о моемъ новей шемъ и настоящемъ вступ-ленш въ разборъ брошюрокъ о Бород, битве? Дорого далъ бы я, чтобы истребить его». Черезъ несколько дней Б. пи-шетъ ему: «въ Пнтеръ бы васъ, дураковъ,— ; тамъ бы вы поумнели, тамъ бы вы узнали, ? что такое российская действительность»... j Спустя месяцъ онъ пишегь: «по-прежнему : брезгаю французами... но идея общества