* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

БЪЛИНСКГЙ- 625 обхватила меня крепче, и пока въ дунтЬ останется хоть искорка, а въ рукахъ держится перо,—я действую. Мбчп нетъ, куда ни взглянешь,—душа возмущается, чувства оскорбляются... Куда приклонить голову, где сочувствие, где пониман1е, где человечность? Мы жпвемъ въ страшное время, судьба налагаетъ на насъ схиму, мы должны страдать, чтобы иашимъ внукамъ было легче жнть... Умру на журнале и въ гробъ велю положить подъ голову книжку «0.3». Я лптераторъ — говорю это съ болезненны мъ ? вместе радостнымъ и гордымъ убеждешемъ. Литературе расейскон моя жизнь ы моя кровь». Эти знаменитая слова являются кульм и в ащ он вы л ъ пунктомъ литературной деятельности Б—го; даже онъ, такой возвышенный, редко дохрднлъ до такой духовной высоты и чистоты. Въ шне Б. писалъ Боткину: «на насъ обрушилось безалаберное состоя Hie общества, въ насъ отразился одинъ изъ самыхъ тя-желыхъ мо.ментовъ общества, силою от-торгнутаго отъ своей непосредственности ? прпвужденнаго тернпстымъ пугемъ идти къ прюбретенш разумной непосредственности, къ очеловечен)ю. Положеше истинно-трагическое!... Что делать? Гибель част-наго въ пользу общаго—мировой законъ... Обстоятельства жизни (причина которыхъ въ состоянш общества) не дали намъ положительная образования и лишили всякой возможности сродниться съ наукою; съ действительностью мы въ ссоре и по праву ненавидимъ и презираемъ ее. Где жъ убежище намъ? — На необитаеыонъ острове, которымъ и былъ напгь кружокъ... Въ Петербурге съ необптаемаго острова я очутился въ столице, журналъ поставилъ меня лнцомъ къ лпцу съ обществомъ, и Богу известно, какъ много перенесъ я!.. Меня у било это зрелище общества, въ которомъ властвують и играютъ ролп подлецы и дюжннныя посредственности, а все благородное и даровитое лежитъ въ позорномъ бездействш на необятаемомъ острове... Съ французами я помирился совершенно; не люблю ихъ, но уважаю. Ихъ всемирно-историческое значеще велико. Они не понимаютъ абсолютнаго и конкретнаго, но живутъ и действуютъ въ ихъ сфере. Любовь моя къ родному, къ русскому стала грустнее: это уже не прекраснодушный энтуз1азмъ, но страдальческое чувство. Все субстанциальное»—говорить Б, своими гегешанскими терми- нами—«въ нашемъ народе велико, необъятно, но опредЬеше гнусно, грязно, подло». Еще ярче, еще горячее звучать духовный переворотъ въ октябрьскомъ цпсьме Б—го: «Проклинаю мое гнусное стремление къ приивреаш съ гнусною действительностью! Да здравствуегь великШ Швллеръ, благородный адвокатъ человечества, яркая зве.зда снасешя, эманщшаторъ общества отъ кровавыхъ предразсудковъ предания! Для меня теперь человеческая личность выше истории, выше общества, выше человечества. Это мысль и душа века! Боже мой, что со мною было—горячка или помешательство ума—я словно выздоравливакпщй»... Въ следующемъ письме Б. говорить: «Нетъ въ Mipe эгЬста гнуснее Питера, нетъ поганее питерской действительности, но я отъ яея не потерялъ, а пр'юбрелъ — s глубже чувствую, больше понимаю, во мне стало больше вяутренвяго и духовеаго. Если бы гнусная действительность не вы-; сасывала изъ меня капля по капле кро-I вн, — я бы помешался. Оторваться отъ ! общества и затворвться въ себе —плохое ; убежище... Для меня—такъ человеческая ! природа есть оправдан1е всего. Событие— ! вздоръ, чортъ съ нимъ... Важна личность ; человека, надо дорожить ею выше всего»... '.Въ конце года В. писалъ Боткину: «Я ' ужасно изменяюсь; во это не страшптъ меня, пбо съ пошлою действительностью ' я все более и более расхожусь, въ душе ; чувствую больше жару и энергш, больше i готовности умереть н пострадать за свон : убеждения... Боже мой, сколько отврати-: тельныхъ мерзостей сказалъ я печатно, со всею искренностью, со всемъ фанатнз-1 момъ дикаго убеждешя!.. Тяжело и больно вспомнить! Проснулся я—и страшно вспом-; нить мне о моемъ сне... А это нагпль-ственное примиреще съ гнусною расей-скою действительностью». На втотъ разъ • Б. действовалъ ? мыслндъ вполне самостоятельно, не воспринимая ничьихъ взгля-довъ. Какъ мы видели, первая встреча съ яркимъ представителей того направ-лешя, къ которому теперь прпмкнулъ Б., Герценомъ, только укрепила В—го въ его тогдашнахъ воззрешяхъ; сблизился онъ съ Герценомъ лпшь тогда, когда душевная ; перемена въ немъ уже завершилась. Эсте-> тпческое м1роотношен1е сменилось пшро-! кимъ гуманно-политпческ имъ, и «новому» ! Б—му было стыдно вспоминать о «преж- 40