Саранчовые

(Acridoidea) принадлежат к подотряду короткоусых отряда прямокрылых. Саранчовые умеют прыгать на высоту, превышающую более чем в 200 раз длину их собственного тела. Туловище их сжато с боков, голова большая, лоб выдается, простые глазки есть не всегда; губы очень прижаты друг к другу; верхние и нижние челюсти развиты хорошо; брюшко почти веретенообразное, сверху слегка приплюснуто, все 4 крыла приблизительно одинаковой длины, но передние шире задних.
Саранчовые, короткоусые прямокрылые, представлены двумя формами – одиночными и мигрирующими, каждая из них различается по внешнему виду и поведению. У одиночной формы и взрослые насекомые, и личиночные стадии обычно зеленые, с уплощенным телом. Ведут почти одиночный образ жизни. Особи мигрирующей формы темнее; собираются в группы на самых ранних стадиях развития. Эти скопления постепенно растут и формируются в стаи. Мигрирующие стаи, если не бороться с ними, могут полностью уничтожить всю растительность, но иногда, после сезонов с плохими условиями для размножения, насекомые переходят к одиночному образу жизни.
Наиболее известны виды из семейства Acrididae: перелетная саранча (Locusta migratoria) – встречается от Средиземноморья до Новой Зеландии – и пустынная саранча (Schistocerca gregaria) – обитает в сухих зонах, особенно в Северной Африке и на Ближнем Востоке.
В 1724 г. в Марокко начала появляться саранча, которая занесена была туда из Сахары, откуда в течение нескольких дней дул ветер. Недели через две саранчи стало так много, что когда она поднималась в воздух, то затемняла солнце. В мае появилась в бесчисленном множестве молодая саранча, которая сплошными массами перекочевывала по стране; ничто не в состоянии было задержать их шествия. Саранча шла напролом, в прямом направлении: ни деревья, ни стены домов не в состоянии были задержать ее, так как она без труда преодолевала эти препятствия, хотя и погибала при этом массами. Жители пытались оградить себя от этого нашествия крайними средствами. Пробовали вырывать длинные канавы на пути саранчи, накладывали туда горючих материалов и зажигали их, но все напрасно: насекомые несметными толпами валились в огонь, который гаснул, канавы доверху наполнялись, и новые толпы свободно переходили по телам своих товарищей, а на следующие дни появлялись новые несметные полчища прожорливых насекомых, которые доедали то, что осталось от их предшественников или что успевало заново вырасти.
Перелетная саранча (Locusta migratoria)
Саранчовые (Acridoidae) – надсемейство отряда прямокрылых. Длина тела до 9 см, крыльев обычно две пары. Передние ноги ходильные, задние – прыгательные. Развит слуховой аппарат и у многих видов – аппарат стрекотания. Растительноядны. Различают нестадных саранчовых (кобылки) и стадных (саранча).

Чем интересны эти короткоусые прыгуны, разнообразные кобылки и саранча? За исключением вредных видов, прославившихся наносимыми ими опустошениями,– очень немногим. Но размножение их заслуживает внимания.
Развитие саранчи происходит следующим образом: осенью самка кладет свои яички комочками на растения или зарывает неглубоко в землю. После этого вскоре мать погибает, а яички благополучно зимуют, и весной из них развиваются личинки. Последние, небольшой величины, не имеют крыльев, но в общем сходны со взрослыми животными. При своей прожорливости личинка эта быстро растет, часто линяет и наконец становится взрослой саранчой.
Развитие саранчи находится в зависимости от влаги. Если в течение ряда лет господствует засуха, то количество саранчи сильно уменьшается, но чуть наступают дожди, это вредоносное насекомое размножается с невероятной быстротой.
В наиболее благоприятные годы саранча собирается огромными стаями и движется по принятому раз направлению. На ночь эти полчища останавливаются и дочиста выедают все в окрестности.
Фермеры, завидев издали тучи саранчи, зажигают вокруг своих владений огромные костры, стараясь развести как можно больше дыма, но и это средство не всегда помогает, в особенности если саранча летит по ветру и высоко над землей; но в тихую погоду саранча летит медленно и невысоко.
"От ядущего изыде ядомое", – говорится в Библии; и действительно, хотя саранча все пожирает на своем пути, но и сама она идет в пищу, до некоторой степени возмещая таким образом приносимый вред.
Саранчу едят не только лошади и другие домашние животные, но и африканские туземцы, которые поджаривают ее на огне и едят с удовольствием. Современник Юлия Цезаря, Диодор Сицилийский, описывает африканское племя, которое питается саранчой, и сообщает, что они живут на границах пустыни, очень малорослы, черны и худощавы. Ежегодно весной сильные ветры приносят им из соседней пустыни саранчу, которая доставляет им пищу на целый год. Адансон рассказывает, что во время своего путешествия по Сенегалу, в 1750 году, однажды утром он заметил большое облако, которое совершенно затемнило солнце. Оказалось, что это саранча, которая пролетела около 30 саженей над землей и внезапно обрушилась всей массой, причем покрыла собой пространство протяжением в несколько миль. В течение 2–3-х часов во всей окрестности уничтожено было решительно все: трава, листья на деревьях, плоды. Даже тростник, которым покрыты были хижины туземцев, объели эти насекомые. Затем саранча поднялась и всей массой полетела дальше.
Африка издавна представляла собой родину губительной саранчи. О страшных опустошениях, производимых этими насекомыми, мы находим сведения как в Библии, так и у древних писателей.
В конце августа, немного раньше полудня, посмотрим на пруса – итальянскую саранчу, самого бойкого скакуна наших мест. Это крепкое насекомое, с сильными ногами и короткими надкрыльями, едва достигающими конца брюшка. Он рыжеватого цвета, в бурых пятнах; его задние голени винно-красного цвета, красные на внутренней стороне и задние бедра; крылья у основания розовые.
Самка пруса живет у меня под сетчатым колпаком. На солнышке и всегда у края колпака она выбирает место для откладывания яиц. Медленным усилием она опускает свое брюшко отвесно в песок. У нее нет орудий для рытья, и ей очень нелегко погрузить брюшко в песок.
Наконец она устроилась, глубоко погрузив вытянувшееся брюшко в песок. Время от времени заметно, что она напрягается, и тогда же голова ее чуть двигается, словно слегка несколько раз кивает. Это яйцо выпускается из брюшка. Только эти едва различимые движения и показывают, что перед нами – живое насекомое. Так неподвижна самка.
Проходит тридцать – сорок минут, и вдруг самка вытаскивает из песка брюшко и прыгает в сторону. Она даже не посмотрит на то место, где остались ее яички, не закроет отверстия в песке. Да, самка пруса не может служить образцом заботливости.
Другие саранчовые ведут себя несколько иначе. Голубокрылая кобылка, например, не скачет сразу прочь, а заметает отверстие, проделанное в песке ее брюшком. Она так усердно заметает и даже утаптывает задними ножками это отверстие, что потом и его следов не найдешь. Роя песок, а главное – заметая и утаптывая его, самка задевает задними бедрами за надкрылья: раздается нежное стрекотание. Курица, когда снесется, кудахчет: громкими криками оповещает всех окружающих. Можно сказать, что и многие кобылки проделывают то же самое.
Самая крупная из кобылок наших мест – египетская кобылка. Она соперничает в росте со схистоцеркой – прожорливой африканской саранчой, опустошительницей полей и плантаций. Но в отличие от нее египтянка – безвредное насекомое. Мне удалось сделать несколько наблюдений над ней в садке.
Египетская кобылка откладывает яйца в конце апреля. Как и у самок других саранчовых, на конце ее брюшка находятся две пары створок короткого яйцеклада. Они выглядят массивными крюками, причем концы верхней пары направлены кверху, а нижней – загнуты книзу. Обе пары могут сближаться и широко расходиться. Согнув отвесно свое длинное брюшко, самка впивается в землю створками яйцеклада и движениями их просовывает брюшко все глубже и глубже. Разглядеть, как работают эти створки, невозможно: они скрыты в земле. Удобная для откладывания яиц почва не всегда отыскивается с первого раза. Я видел, как самка раз пять опускала брюшко в землю и проделала пять углублений, прежде чем нашла удобное место. Только на шестой раз она так глубоко погрузила в землю брюшко, что ее крылья распластались на поверхности.
Брюшко скрылось в земле, самка притихла... Но вот брюшко мало-помалу появляется из-под земли. Я готовлюсь наблюдать. Створки яйцеклада все время двигаются и взбивают в пену слизистую жидкость, выделяемую самкой на конце брюшка. Это вспененное вещество вскоре затвердевает и образует у входа в ямку нечто вроде пуговицы – комочек, резко выделяющийся своей белизной на сером фоне почвы. Закрыв вход пенистой пуговкой, самка удаляется. Вскоре она начинает откладывать в другом месте новую порцию яиц.
Я прослеживаю откладывание яиц у ряда видов кобылок. Заметенные песком ямки меня не смущают: я хорошо знаю, где искать кладку яиц той или иной кобылки. И когда наступило время наведаться к ним, нож легко открывает их на глубине нескольких сантиметров.
Кладки яиц – кубышки – у разных видов довольно разнообразны, но всегда это чехол из затвердевшей пены. Песчинки и частички почвы, налипшие на этот чехол, образуют шероховатую корочку. Внутри – пена и яички, занимающие нижнюю часть кубышки. Верхняя часть кубышки, иногда очень большая, целиком состоит из неплотной пены. Во время выхода личинок эта часть играет определенную роль, а потому я назову ее "трубой восхождения". Все кубышки расположены почти отвесно и заканчиваются почти на поверхности земли.
У египетской кобылки кубышка цилиндрическая, около восьми миллиметров длиной. У голубокрылой кобылки она имеет вид запятой. Ее широкий нижний конец содержит около тридцати оранжевых яиц; вверху – пена. Кубышка бескрылой кобылки почти такая же, но яиц только около двух дюжин, и они темные, рыжевато-бурые, с красивым узором из углубленных точек. У пруса кубышка состоит из двух частей. Нижний этаж наполнен яйцами, верхний – занят пеной; между этажами очень узенький проход.
Как изготовляется кубышка? Прямое наблюдение здесь невозможно. Брюшко самки погружено в землю, и вся работа скрыта от глаз наблюдателя. Раскапывать в это время землю? Самка ускачет при таком грубом вмешательстве в ее дела. К счастью, одна из кобылок открывает мне кое-какие свои тайны. Это длинноносая кобылка.
Замечательная кобылка! Какие длинные у нее задние ноги! При таких ногах трудно шагать быстро и ловко: кобылка так ковыляет, словно ноги мешают ей. И скачки ее невелики и неловки. Но у нее прекрасные крылья, и она перепархивает так ловко и так далеко, как ни одна другая кобылка. А голова? Длинный конус, с нависающим над глазами теменем и кинжаловидными усиками. Причудлива не только внешность: есть у этой кобылки и некоторые особенности в повадках.
Обыкновенные кобылки – очень мирные насекомые, даже при недостатке пищи между ними не бывает драк. Длинноносая кобылка не такова: в своем живодерстве она не уступит кузнечику. Под моими колпаками всегда достаточно пищи, но, должно быть, длинноносым кобылкам надоедает зелень, и тогда они набрасываются на более слабых соседок и пожирают их.
От длинноносой кобылки можно узнать кое-что о способе откладывания яиц у саранчовых. В моих садках эта кобылка никогда не откладывала яиц в землю. Очевидно, жизнь в неволе изменяет ее повадки. Уцепившись за сетку колпака, кобылка медленно выделяет яички и пену. Эта струя тотчас же застывает в виде узловатой веревочки. При помощи какого приспособления кобылка вспенивает липкую жидкость, которая сначала превращается в пористую массу, а затем служит помещением для яичек? Эта работа происходит в теле кобылки, и жидкость выделяется наружу уже вспененной.
Саранчовые: 1 – Tetrix tenuicornis; 2 – Phytomastax; 3 – Pyrgomarpha conica
Кубышки длинноносой кобылки очень разнообразны по форме. Они соломенно-желтого цвета вначале, железно-серого – на другой день. Их длина почти десять миллиметров. Личинки вылупляются скоро, еще осенью. И тогда на пожелтевших лужайках видишь прыгающими маленьких личинок длинноносой кобылки и египетской кобылки: самых торопливых из наших кобылок.
У большинства саранчовых яички зимуют и личинки вылупляются только следующей весной.
Кубышки находятся неглубоко, и яйца были зарыты в мягкую и рассыпчатую почву. Но зимние дожди уплотнили ее, превратили поверхность почвы в твердый покров. Как просверлить эту земляную корку, чтобы выбраться наружу? Над вылупившейся из яйца личинкой – канал, заполненный застывшей пеной. Лишь у самой поверхности личинка встретится со слоем почвы в сантиметр толщиной. Слой тонкий, но он плотный, и в нем – главное препятствие на пути к свободе. Как пройти через него личинке?
Ответ на этот вопрос мне дали наблюдения над голубокрылой кобылкой. В свое время кубышки этой кобылки были помещены в стеклянные трубки. В конце июня я застал личинок в самом разгаре работы по освобождению. Личинка – крошка беловатого цвета с неясными светло-рыжими пятнами. Она вылупляется из яйца одетой во временную пленку – рубашечку, которая удерживает ее усики и ноги плотно прижатыми к туловищу. Даже голова сильно пригнута. В пути ножки немного отстают от тела, а задние вытягиваются назад, и личинка отталкивается ими, когда протискивается сквозь земляную пробку.
У личинки есть орудие, помогающее ей продвигаться вперед. Это особая опухоль на затылке, которая то вздувается, то опадает. Правильные движения опухоли отталкивают препятствия и словно роют проход среди глины и песчинок. Я помогаю личинке: смачиваю слегка землю, чтобы немного размягчить ее. И все же работа очень трудна. Едва на миллиметр продвигается личинка в течение часа. Не будь канала, приготовленного самкой, большая часть личинок погибла бы в почве, не смогла бы выбраться наружу.
Яйца кузнечиков ничем не прикрыты в земле: канала нет. Здесь личинкам приходится пробираться сквозь всю толщу почвы. Очевидно, множество личинок погибает. Это подтверждается и большей редкостью кузнечиков по сравнению с кобылками, хотя и те и другие откладывают примерно одинаковое количество яиц.
Еще несколько слов о крошке, которая выбивается из сил, несколько дней добираясь до поверхности почвы. Вот наконец она выбралась и отдыхает. Отдых очень короткий: начинается линька. Личинка раздувается, и ее временная рубашечка лопается. Задними ногами личинка отбрасывает лохмотья своей первой одежды. Минута, и крохотная кобылка делает свой первый скачок – скачок в жизнь.
Я видел сейчас нечто замечательное: мне удалось проследить последнюю линьку кобылки, выход взрослого насекомого из чехла нимфы. Это было великолепно! Предмет моих наблюдений – самое крупное из наших саранчовых, египетская кобылка. Ее нимфа обычно нежно-зеленого цвета, но встречаются и голубовато-зеленые, грязно-серые и других близких цветов. Ее задние ноги такие же могучие, как и у взрослой кобылки, с огромными бедрами и усаженными рядами шипов голенями. Надкрылья совсем короткие: они выглядят треугольными пластинками, прикрывающими лишь основание брюшка. Под ними скрыты тощие зачатки крыльев. Из этих жалких чехлов выйдет чудо изящества.
Последим, как это происходит.
Развитие перелетной саранчи.
Если лето ясное и сухое, то саранча развивается в наибольшем количестве, так как эти условия для нее самые благоприятные. Личинки сначала светло-желтого цвета, но вскоре сереют. По выходе из-под земли они тотчас же начинают поедать молодые побеги и быстро увеличиваются в числе, так как к прежним личинкам присоединяются все новые и новые. Недели через две после четвертой линьки появляются зачатки крыльев, тогда личинки начинают вспрыгивать на стебельки и подолгу просиживают здесь; наконец лопается последняя оболочка, и развертываются настоящие крылья.

Нимфы живут у меня в садке. Когда наступает время превращения, нимфа цепляется коготками средних и задних ног за сетку колпака. Передние ноги она скрещивает на груди, и они остаются бездействующими. Нимфа висит головой вниз. Ее надкрылья растопырены, из-под них торчат крылья. Тонкие покровы в местах сочленения головы с грудью и грудных колец позволяют видеть пульсацию: нежные перепонки то вздуваются, то опадают. И вот вдоль переднеспинки появляется щель: покров лопнул. На голове щель достигает основания усиков, и здесь от нее вправо и влево отходят поперечные трещины-щелки. Через эту щель выступает наружу мягкая и бледная спина. Она медленно вздувается и освобождается от чехла. Затем вылезает из чехла голова, и насекомое остается висеть тут же все, целиком. Даже глаза остались у этой сброшенной маски, глаза, которые уже ничего не видят. Нежными трубочками висят по бокам маски чехольчики усиков.
Теперь освобождаются ножки. В это время насекомое висит головой вниз, уцепившись коготками задних ног за сетку колпака. Точками опоры ему служат только эти четыре крошечных крючка. Сорвись они, и кобылка погибла: она может растянуть свои огромные крылья, только будучи подвешенной в воздухе. Но крючки-коготки держат ее крепко. Передние и средние ноги освобождаются легко.
Наступает очередь крыльев. Это четыре узких куска со слабыми продольными складками. Они достигают лишь четверти своей окончательной длины и так мягки, что обвисают от собственной тяжести.
Теперь освобождаются задние ноги. Показываются толстые бедра. Их нетрудно вытащить из чехлов: широкое основание бедра раздвигает чехол и открывает путь для узкой вершинной части. Другое дело с голенью. У взрослой кобылки она усажена по всей длине двойным рядом острых шипов, образующих настоящую двойную пилу. На конце голени – четыре крепкие шпоры. Голень нимфы такого же строения: у нее есть и ряды шипов, и шпоры. Для каждого зубчика, для каждого шипа имеется свой чехол, и все части сложного чехла прилегают к своим шипам и зубцам так же плотно, как лак к дереву. И все же пилообразная, усаженная шипами голень выходит из чехла без зацепки. Если бы я не видел этого собственными глазами, то не поверил бы, что чехол остается совершенно целым, без малейших разрывов. Нога в чехле мягка и гибка. Поэтому зубцы и шипы легко выходят из зубчатого чехла: они загибаются назад во время выхода, а потом снова выпрямляются и уже тогда затвердевают.
Наконец последние части ног свободны. Наступает очередь брюшка. Покров брюшка морщится, поднимается кверху и некоторое время держится на самом кончике брюшка. Все остальные части тела кобылки освободились от чехла. Она висит без движений, головой вниз, прикрепленная к сброшенному чехлу лишь концом брюшка. Брюшко раздуто и растянуто жидкостью, которая вскоре прильет к крыльям. Кобылка отдыхает и минут двадцать висит не шевелясь. Потом она изгибается и хватает передними лапками сброшенную кожицу-чехол, висящую над ней. Этот изгиб кобылки изумителен. Все, что уже проделано, и все, что еще предстоит проделать,– пустяки по сравнению с таким упражнением. Изогнуться, вися на вытянутом брюшке головой вниз!
С помощью опоры, за которую она уцепилась, кобылка взбирается кверху. В природе она ухватывается за стебелек; у меня – прицепляется к сетке колпака. Теперь конец брюшка освобождается от чехла, и вся старая кожица падает на землю. Наиболее опасные моменты прошли благополучно. Ведь вся эта возня с освобождением от старой кожицы протекала при очень неустойчивом равновесии. Неудачное движение, и кобылка упадет на землю. Тогда она или вскоре же погибнет, или же обсохнет, но так и останется с культяпками вместо крыльев.
Кобылка повернулась головой вверх, и, конечно, обвисшие крылья и надкрылья заняли свое естественное положение: до этого крылья висели над надкрыльями. Вполне развитые крылья саранчовых складываются веером. На них – ряд продольных жилок, служащих основой крыла, а между ними – множество мелких поперечных жилок, образующих густую ячеистую сеть. Надкрылья гораздо уже крыльев, толще и грубее, но с такой же сетью жилок. Вначале, пока крылья еще недоразвиты, сети жилок не видно, заметны лишь морщины, изогнутые бороздки и складки.
Развертывание крыла начинается около плеча. Здесь появляется прозрачный участок, отчетливо разделенный на ячейки. Этот участок постепенно и очень медленно увеличивается за счет бесформенного комка на конце культяпки. Еще немного, и ячеистая сеть становится отчетливой. Если ограничиться только этим наблюдением, то можно подумать, что мягкая масса будущего крыла сразу застывает и образует сеть ячеек. На деле это совсем не так. Я отрываю наполовину развернувшееся крыло и рассматриваю его под микроскопом. Теперь я удовлетворен: сеть существует и на границе прозрачного участка. Я хорошо различаю здесь уже довольно толстые жилки, вижу их пересечения. Все это я нахожу и в комке на конце крыла, часть которого мне удалось развернуть.
Итак, крыло не образуется во время превращения, оно уже готово к этому времени, и ему лишь нужно развернуться, растянуться и окрепнуть. Проходит три часа или более, и развертывание закончено. Крылья и надкрылья свешиваются со спины кобылки, словно огромные паруса. Когда вспоминаешь, какими маленькими комками были крылья вначале, то поражаешься их величине.
Крылья развертываются и крепнут. На следующий день они уже вполне окрашены и теперь впервые складываются, как веер, ложатся на свое место. Превращение закончено. Кобылке остается только затвердеть и окончательно окраситься. Пусть ее наслаждается светом и теплом.
Вернемся немного назад. Чтобы развернуть свертки крыловых зачатков, растянуть и превратить их в роскошные крылья, нужна какая-то сила, какое-то действие. Это достигается тем, что в крылья приливает из тела жидкость. Она входит в трубочки-жилки, и ее-то давление развертывает комок в крыло.
На свете много более удивительного, чем превращения кобылки. Но эти замечательные явления обычно остаются незамеченными потому, что совершаются уж очень медленно. Здесь все происходит так быстро, что следить легко. Кто хочет посмотреть, с какой быстротой творит жизнь, пусть посмотрит превращение кобылки. Он сможет тогда наблюдать то, что в других случаях скрыто от нас.
Нельзя видеть, как растет трава, но можно отлично видеть, как растет крыло кобылки.
Чудесные утра проводили мы на охоте за кобылками. Сколько незабываемых прогулок по холмам, поросшим редкой травой, жесткой и порыжевшей на солнце! Мой маленький Поль осматривает кустики, выискивая здесь длинноносую кобылку. Младшая моя внучка Мария-Полина подкарауливает пруса, кобылку с розовыми крыльями и красными задними ногами. Держа наготове руку, она подкрадывается, нагибается... Хлоп! Поймала...
Наши коробочки и бумажные пакеты мало-помалу наполняются, и, прежде чем солнце начинает палить вовсю, у нас уже много добычи – различных видов кобылок. Разместив их по садкам, мы начинаем следить за ними.
Кузнечики стрекочут. А кобылки? Они издают звуки, но очень слабые, едва слышные. Их песенка похожа на скрип от царапанья иголкой по бумаге. Ожидать от них большего и не приходится: слишком прост их орган звука. Здесь нет ничего похожего на то, что мы видели у кузнечиков: нет зубчатого смычка, нет дрожащей перепонки, натянутой на рамке.
У всех стрекочущих кобылок музыкальный инструмент устроен в общем так же, как у пруса. Заднее бедро булавовидно расширено к основанию; на его наружной и внутренней стороне – по два длинных продольных киля, а между ними – поперечные ребрышки. И кили и ребрышки гладкие. Нижний край надкрылий, о который трутся бедра, не имеет ничего особенного: ни зазубрин, ни заметных шероховатостей.
Каких звуков ждать от столь примитивного инструмента? Схожих с теми, которые услышишь, прикасаясь к сухой перепонке. Быстро поднимая и опуская свои задние бедра, кобылка трет ребрышками их внутренней стороны по краю надкрылий, по утолщенной жилке. Раздаются отрывисто-шелестящие звуки. Кобылка трет свои бока, как мы потираем руки в минуту удовольствия. Ничтожная песенка показывает, что кобылке хорошо в эти минуты.
Набежали тучи, потемнело небо, и кобылка замолчала. Прояснилось, снова выглянуло солнце, и кобылка стрекочет. Чем сильнее пригревает солнце, тем азартнее поет кобылка. И так всегда: когда кобылка сыта, а солнце греет – она поет.
Не любая кобылка может петь, не у всякой есть – пусть и самый простенький – музыкальный инструмент. Как бы ярко ни светило солнце, как бы оно ни пригревало, длинноносая кобылка молчит. Молчит и длинноногая египетская кобылка. В тихий жаркий день я застаю ее на розмаринах. Ее крылья распущены, и она быстро-быстро двигает ими по четверть часа, словно собираясь лететь. Сухое шуршание так тихо, что его едва можно расслышать.
Бескрылая кобылка и подавно немая. У этой кобылки простое, но изящное платье: светло-бурая спинка, желтое брюшко, красные снизу бедра и голубые голени с кремовым колечком. Но выглядит эта кобылка до конца своей жизни нимфой. Ее надкрылья так коротки, что не заходят за первое кольцо брюшка; вместо крыльев – две культяпки. Как же стрекотать? Сколько ни шевели задними бедрами, они не задевают надкрылий.
Может ли звучать скрипка, если смычок не касается струн?

Саранчовые составляют самую многочисленную группу среди прямокрылых. От кузнечиков и сверчков они легко отличаются короткими усиками, не превышающими длины половины тела, коротким яйцекладом самки и весьма специфичными органами звука и слуха.

Когда саранча летит, слышится своеобразный шум, происходящий от шелеста бесчисленных крыльев и от скрежета челюстей прожорливых насекомых.

По местам выплода саранчи можно даже определять наличие воды в почве – энтомологическая карта совпадает с картой гидрогеологов.

Перелетная, или обыкновенная, саранча ежегодно совершает свои опустошительные набеги на различные страны Европы, а родиной ее можно назвать Туркестан, Сирию, Малую Азию, наконец, полуостров Добруджу и лиманы всех больших южноевропейских рек. Она сходна с египетской саранчой, которая перелетает часто в Южную Европу.

Дней через 7 после оплодотворения самка становится беспокойной и отыскивает подходящее место для кладки яиц. Если состояние почвы позволяет, она сверлит землю своим яйцекладом на глубину около 40 мм и кладет комочек слипшихся яиц от 60 до 100 штук вместе. Но обыкновенно повторяет эту операцию два раза. Личинки выходят весной раньше или позже, что зависит от состояния погоды.

Подобно кузнечикам и сверчкам, саранчовые – признанные музыканты в мире насекомых. Чтобы убедиться в этом, достаточно летом выйти на любой луг или опушку леса; в дневное время их стрекотание явно забивает "пение" кузнечиков в силу того, что одновременно может стрекотать сразу большое число экземпляров.

Звуковой аппарат саранчовых располагается на бедрах задних ног и надкрыльях. Обычно вдоль внутренней поверхности бедра тянется длинный ряд бугорков, или головчатых шишечек, а одна из жилок надкрылья оказывается толще остальных. Быстро двигая бедром, насекомое проводит этими бугорками по жилке, в результате чего раздаются отрывистые стрекочущие звуки. Эти звуки можно воспроизвести даже на мертвом насекомом, если быстро двигать его бедра, прижимая их к надкрыльям. Расстояние между бугорками может быть неодинаковым: у некоторых видов бугорки у основания бедра располагаются чаще, чем в его верхней части. Этим достигается разная высота издаваемого звука.

Среди насекомых особую известность получили несколько видов саранчи, встречающихся в Африке и Азии и совершающих массовые перелеты в тех случаях, когда достигается очень высокая плотность популяции и наблюдается нехватка пищи. Перемещаясь в новые области, стаи саранчи могут буквально затмевать солнце; только очень немногие остаются в тех местах, где они появились на свет.

Наиболее опасна перелетная и азиатская саранча, пустынная саранча, марокканская и итальянская саранча, или обыкновенный прус.