Нагота

НАГОТА. Реакция моралистов на изображение обнаженного женского тела никогда не была единодушной. Плиний [Старший) ("Естественная история". 36:20–22) рассказывает о том, что статуя обнаженной Венеры работ Праксителя была отвергнута жителями острова Кос, но ее страстно желали купить жители города Книда. В Ветхом Завете воспевание обнаженного тела в Песни Песней резко контрастирует с тем отношением к нему древних иудеев, которое выражено Иеремией (13:26): "За то будет поднят подол твой на лице твое, чтобы открылся срам твой". Для римлян нагота означала не только срам, но и нищету. Средневековая Церковь различала четыре разных аспекта наготы: Nuditas natumlis [лат. – нагота естественная] олицетворялась "АДАМОМ И ЕВОЙ" до грехопадения, или наготой мучеников, таких, как "СЕБАСТЬЯН", или воскрешенными иа "СТРАШНОМ СУДЕ". Nuditas temporalis [лат. – нагота временная] метафорически выражала утрату благоприятных условий жизни либо в результате обнищания (как "ИОВ"), либо в результате добровольного отказа от мирских благ, подобно "ФРАНЦИСКУ АССИЗСКОМУ" (2) или "МАРИИ МАГДАЛИНЕ". Nuditas virtualis [лат. – нагота добродетельная] характеризовала праведность, утверждаемую в повседневной жизни, ту, что сродни голой правде ("ИСТИНА") Nuditas criminalis [лат. – нагота преступная] – древний грех, осужденный пророками, воплотившийся в изображениях языческих богов и богинь, пороков и Сатаны. В XIV веке обнаженные фигуры добродетелей начинают изображаться в церковном искусстве наряду с теми сюжетами из Священного Писания, которые ассоциировались с наготой. Таким образом, в иллюстрациях Пс. 85:10 обнаженную фигуру Истины можно видеть стоящей рядом с одетой фигурой Милости: "Милость и истина сретятся". Обнаженная женская фигура была существенным элементом возрождения классической античности в искусстве. Расширение нового – светского – художественного патронажа содействовало тому, что изображение обнаженной женской фигуры вышло из-под контроля Церкви. Флорентийские гуманисты пошли дальше и утверждали, что из двух аспектов любви – небесной и земной – первая (высшая) должна персонифицироваться обнаженной женщиной, чтобы означать спор о земных вещах. Любовь земная в свою очередь была богато одета и украшена драгоценными камнями, символами суетности земного. (См. "ВЕНЕРА", 1, Любовь земная и Любовь небесная.) Отношение Церкви к наготе с этого времени было двойственным. Изображение обнаженного тела, ставшее приемлемым в религиозном искусстве в течение Ренессанса, было осуждено Тридентским собором, за исключением сюжетов, которые специально требовали демонстрации наготы. Однако отдельные церковные деятели, те, что были покровителями искусства, свободно заказывали картины на сюжеты языческой мифологии (хотя и облаченные в моральные аллегории) и продолжали это делать. Можно указать на фрески Корреджо в зале Сап Паоло в Парме (1518), который был некогда апартаментами аббатисы монастыря, и на декор виллы Фарнсзе, созданный двумя из братьев Карраччи для кардинала Одоардо Фарнсзе на рубеже XVI и XVII веков. В испанском искусстве обнаженная натура изображается редко.