* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

РИМСКАЯ ЛИТЕРАТУРА [695—696] РИМСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (к к-рьш в известной мере принадлежал и сам Плиний), не имея возможности играть серь­ езную политическую роль и тяготясь государ­ ственными и общественными обязанностями, предпочитают спокойную жизнь в своих вил­ л а х и ждут славы от поэтических упражнений в стиле старинных писателей. В то время к а к самодовольный аристократ Плиний восхищен «счастливыми временами» и составляет тор­ жественный «панегирик» императору Траяну, сатиры Ю в е н а л a [D. Junius Juvenalis, 47—130, CJK.], представителя средних слоев, вытесняемых со своих экономических и со­ циальных позиций, рисуют мрачную карти­ ну жизни римского общества, роскошь и раз­ врат богачей, унижения клиентов, нищету пролетариев, бедственное положение интел­ лигентных профессий, обезлюдение Италии. При меткости и реалистической силе отдель­ ных зарисовок афектированная моралистиче­ ская декламация Ювенала не подымается до уровня социального протеста, на который не была способна представляемая им прослой­ к а ; острие «негодования» сатирика не обра­ щено против социальной системы: он воз­ ражает против недостаточности подачек со стороны знати. Острое ощущение обществен­ ного упадка, старопатрицианская ненависть к деспотизму вместе с сознанием безвыходно­ сти положения и предчувствием грядущей катастрофы нагнетают атмосферу обреченно­ сти в исторических трудах Т а ц и т а [Сог& neliua Tacitus, ок. 54—117], самого ориги­ нального писателя эпохи. Исторический кру­ гозор Тацита ограничен,—он интересуется гл. обр. императорским двором, городом Римом и армией,—но в этой классовой ограниченно­ сти, в страхе перед движениями масс—ключ к исторической концепции римского аристо­ крата, испуганного падением моральной си­ лы его класса. В напряженном драматизме его повествования, сближающем Тацита с Салюстием и эллинистической историографией, кульминируют все достижения Р . л . I в. н,э.— искусство психологического портрета, живо­ писного изображения деталей, точеная сжа­ тость стиля. Тацит интересуется и историколитературными проблемами: упадок красно­ речия в эпоху империи он объясняет отсутст­ вием политической свободы («Диалог об ора­ торах»—aDiaLogus deoratoribus»). Тацит поды­ мается однако значительно выше среднего уровня политической мысли господствующего класса: для историографии этого периода бо­ лее характерными являются риторическое из? ложение отдельных эффектных эпизодов рим­ ской истории [ Ф л о р (P. Annius Floras)] или регистрирующие или классифицирующие сы­ рой материал лдавеописания императоров [ С в е т о н и й (С. Suetonius ТгапопШш). ок. 75—150]. Во II в. в связи с ростом хозяйственной са­ мостоятельности провинций Италия теряет экономический примат. Господствующее по­ ложение провинциальной землевладельческой знати, поставляющей императоров и высшую бюрократию, с одной стороны, религиозные движения в массах,идущие с Востока,—с дру­ гой, создают космополитическое культурное единство империи, в к-ром ведущую роль при­ обретает греческий язык. В то время к а к в гре­ ческой лит-ре этого времени наблюдается не­ которое оживление («вторая софистика», см. «Греческая литературам), Р . л . оскудевает: римские писатели II в . пользуются либо обо­ ими языками либо исключительно греческим [Ф а в о р и и (Favorinus), М а р к Авре­ л и й (М. Aurelius)]. Идеология господствую­ щих классов приобретает застойный характер: разрешения социальных проблем ищут в фи­ лантропин, обосновывая ее учениями киников и стоиков. Д л я лит-ры характерна тяга к цро. стому, безыскусственному содержанию (при­ рода, сельская жизнь) и чувствительности, соединенная однако с вычурной искусствен­ ностью формы («фигурные» стихи, усложнен­ ная метрика и т. п.). В культурной верхушке рабовладельческого общества эпохи упадка распространяется любование эпохой роста, антикварный и стилистический интерес к рим­ ской старине, к республиканской доцицероновской лит-ре и старинному языку. Парал­ лельно аттициэму на греческой почве в Риме развивается архаистическое направление. За­ метное уже в I в . , но не игравшее значитель­ ной роли в лит-ре, оно достигает расцвета к середине II в. [ритор Ф р о н т о н (М. Corne­ lius Fronto), ок, 100—175; грамматик и ан­ тиквар А в л Г е л л и й (Aulus GelHus), ок. 200]. Опираясь на старинных писателей, ар­ хаисты писали языком, свободным от стро­ гих классических норы, но все ж е чрезвы­ чайно далеким от обыденного я з ы к а , который развивался уже в направлении к романским («вульгарная латынь»). Благодаря интересу архаистов к древним писателям до нас дошли значительные фрагменты Р . л. эпохи респуб­ лики, в то время к а к от многочисленных вто­ ростепенных писателей времени Августа и первого века империи не осталось почти ни­ к а к и х следов. Более оживленный характер имело лит-ое движение в выступающих на культурную аре­ ну романизованных провинциях, где основ­ ным языком культуры оставался латинский. Т а к , в Африке цветистая и вычурная «вторая софистика* нашла яркого представителя в ли­ це А п у л е я [Apuleiua (см.)], философамистика и странствующего ритора, к-рый под­ визался в разнообразных ж а н р а х «софистиче­ ской» прозы: религиозно-мистический уклон имеет и его роман «Метаморфозы», нанизываю­ щий на аллегорически интерпретируемый ска­ зочный остов многочисленные реалистические эпизоды, с широким использованием фоль­ клорного и фривольно-новеллистического ма­ териала. В Африке ж е ранее, чем в других областях, появляется оригинальная христиан­ ская лит-ра на латинском языке: ее открывает Т е р т у л л и а н [Q. Septimius Florua Tertullianus, ок, 150—230], переносящий, как я его греческий современник Климент Алексан­ д р и й с к и й ^ христианскую литературу приемы «софистического» стиля, и Африка в течение долгого времени оставалась центром христи­ анской лит-ры на латинском языке. Революция Ш в . положила по существу конец рабовладельческому строю. Создающая­ ся в конце века деспотическая монархия ос­ нована у ж е на преобладании крепостяическик