* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

РЕЧЬ ОРАТОРСКАЯ [649—650] Р Е Ч Ь ОРАТОРСКАЯ бликанского режима, Р . о. играла огромную политическую роль, становясь в устах рево­ люционных вождей — народных трибунов (величайший из них — Гай Гракх) — столь грозной силой для землевладельцев и плу­ тократов, что правящие классы и партии вы­ нуждены были принимать административнозаконодательные меры против распростра­ нения риторических школ—проводников ора­ торского искусства в народные массы (эдикт 92 г. и др.)- Крупнейшими ораторами разных партий были: Катон Старший, С. Гальба, Г. Гракх, М. Антоний, Л . Красе, Ю. Цезарь, Цицерон; в их речах воплотился второй и последний исторический тур античной рито­ рики в действии. Монархия, по словам Таци­ та, смирила все, в том числе и красноречие. Буйный форум опустел навсегда. Сенат пре­ вратился в исполнительную коллегию импе­ раторских чиновников. Единственным видом политической речи сделался панегирик импе­ ратору. Ораторское действие превратилось в «спектакль» и в бытовой ритуал; Р . о.— в «изящную словесностью, «декламацию». Поворот умирающего античного общества вспять к натуральному хозяйству, распад хозяйственных и политических связей и отно­ шений сопровождались глубочайпгим идеоло­ гическим кризисом: социальная катастрофа отразилась теологизацией сознания; рели­ гиозная борьба становилась господствующей формой выражения классовой борьбы; теологизировалась и риторика. В IV в, Августин перевел античную риторику на язык хри­ стианской идеологии. Именно в этом веке, когда еще существовало античное общество, ораторствовали величайшие христианские агитаторы—Василий Великий, Григорий Бо­ гослов и Иоанн Златоуст, ученики греческих «языческих» риторов. В своих речах они обра­ щались к массе еще на общем языке, и сквозь религиозную «небесную» символику и пропо­ ведь «спасения души» еще живо проскаль­ зывали «земные» слова открытого выражения экономических и политических интересов, волновавших массы. Средневековый феода­ лизм, с его идиотическими условиями жиз­ ни, хозяйственно-политической раздробленно­ стью, ничтожной городской общественностью, сопровождался падением и публичной ре­ чи: для нее не было ни широкой потребно­ сти ни языковой базы в виде общего язы­ ка. Общение масс было крайне ограниченным количественно и качественно. Массы обща­ лись на разрозненных, дробных диалектах (говорах), и граница общения совпадала обычно с границей владения помещика-го¬ сударя или данного города. Единственным об­ щим языком был чуждый, непонятный мас­ сам классовый я з ы к феодалов, обслуживаю­ щий в первую очередь нужды церкви—круп­ нейшего феодала—в качестве лит-ого языка (на Западе—латынь, на Руси—церковно-славянский язык). Публичная речь в роли «слу­ жанки богословия» (проповедь и лиспутивнолекционная речь) не могла иметь ни массовой аудитории (была непонятна) ни какой-либо другой общественной «площадки» кроме церк­ ви и ее филиала—средневекового универси­ тета. Феодализм не нуждался в широком и свободном развитии публичной речи. Сред­ невековая Р , о., застывшая в неподвижных схоластических формах, лишенная своей роли открытого выражения политики, или сбли­ жалась с заклинательной магической речью или служила выражением теологических воз­ зрений в виде сложнейших формально-ло­ гических спекуляций. Факты рассматрива­ ются к а к мистический результат. Даже в X V I I веке знаменитый французский адвокат Клод Готъе, выступая на суде, доказывал, что «демон шестого разряда» «доставил повод для этого процесса», а в X V в . адвокат Арто обосновывал необходимость двух универ­ ситетов во Франции ссылкой на священное, писание, где сказано, что трон Соломона; стоял на двух больших основаниях (судебная речь появилась вновь лишь по мере замены средневекового письменного канцелярского процесса гласным состязательным судом), С вступлением на& историческую арену буржуа­ зии развернулось широкое антифеодальное движение городов и крестьянства, и это дви­ жение требовало развития агитационно-поли­ тической деятельности: на новой основе в о ­ скресли принципы античной риторики, при­ чем на первых порах ораторы буржуазии (Лютер) и революционного крестьянства (Т. Мюнцер) широко пользовались феодальным оружием религиозной символики, в которую вкладывали новое содержание антифеодаль­ ной борьбы; еще кромвелевские революционе­ ры агитировали церковной фразеологией. Но с другой стороны, уже в X V I I в . буржуазные представители во французских Генеральных штатах противопоставляли сословно-мистической традиционно-авторитарной фразеоло­ гии феодального дворянства открытые формы выражения экономических, и политических интересов, говоря от имени ^народа» и о <на¬ роде». Эпоха национальных революций, озна­ меновавших победу и утверждение молодого капитализма, сопровождалась небывалым рас­ цветом публичной речи—печатной и устной. Новый характер производства, повлекший за собой рост и усложнение городской жизни, хозяйственно-политическое объединение на­ родных масс, крушение сословных и всяческих местных границ в пределах национального государства, выход из •^идиотической» жизни шгфоких масс, революционное вовлечение этих масс в политику, падение авторитетной * религиозной идеологии—все это необходимо учесть для понимания причин и условий рас­ цвета буржуазной Р . о., с небьгвалым разно-& образием ее видов и форм, широтой функций и всеобщностью адреса: революционная бур­ ж у а з и я обращалась ко всей массе общества во имя «массовых» интересов. Б у р ж у а з н а я Р . о. получила наивысшее воплощение в практике французской революции 17S9 (Мнрабо, В е р ньо, Дантон, Робеспьер, Сен-Жюст, Марат). Это было красноречие подлинного размаха и героического пафоса. Основные виды Р . о. при капитализме—речь парламентская, ми­ тинговая и судебная—развивались тем шире и свободнее, чем шире и последовательнее было развитие демократических форм бур­ жуазной диктатуры. Поэтому «классические» страны буржуазной демократии—Англия и