* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

355 МЕСТРЪ 356 лается пе правомъ, а нравственною обязанностью, основанною на релппоэномъ подчинения. Власть, въ отлиаде отъ простого насилия; есть сила священная, а священнымъ можеть быть только то, что идетъ свыше и опирается на беэусловномъ релипозномъ признанш; поэтому настоящимъ полновластнымъ государствомъ можеть быть только абсолютная мо­ нархия. Характеръ абсолютной монархш необходимо принадлежитъ и главной верховной власти во всемъ хриспанскомъ Mipe—власти церковной, сосредото­ ченной въ папе. Попытки огранпчешя этой власти (галликанство) возбуждали въ М. еще бблыпую не­ нависть и презрите, чёмъ протестаитство и атеизмъ. Учеше о непогрътдительномъ догматическомъ автори­ тет* папы (inrallibilitas ex cathedra), определенное впоследствш на ватиканскомъ соборе, стояло длл М. внё вопроса; все обшде церковно-историчесшо и морально-философсиае аргументы въ пользу этого учения уже содержатся въ сочинеши «Du раре», но при этомъ основашл чисто-релииозныя отступаютъ па второй планъ передъ соображешлми смешаннаго церковно-политическаго характера: отличительный черты первосвятительской непогрешительности сти­ раются передъ непогрешительностью всякой власти, какъ таковой. Ультрамонтанство М. не мешало ому, впрочемъ, пользоваться собственнымъ суждешемъ при решеши основныхъ релипоэныхъ вопросовъ. Б&дствш французской революцш п наполеоновскихъ войнъ вызвали въ немъ (какъ некогда въ блаженномъ Августине—HamecTBie варваровъ на римскую имперш) мысль о томъ, какъ объяснить видимую несправедливость въ м1рскихъ делахъ и какъ совме­ стить зло нашей жизни съвсеблаястью всемогущая Творца. Изъ анализа раэличныхъ видовъ и случаевъ зла М. выводить такое решение, что всякое зло есть пли естественное последств1е и необходимое наказаше эа собственные грехи того, кто претёрпеваетъ зло—и поскольку это наказаше способствуете его исправлению и очищешю, оно проявляете не только справедливость, но и благость м1розиждительнаго порядка; или же—и здесь М. обнаруживаете ббльшую оригинальность мысли—органическая солидар­ ность всехъ существъ позволяете страдашго однихъ служить заместительного жертвой, искупающею грехи другихъ. Отсюда М. выводить оправдание самыхъ грубыхъ п ОТЖИВШИХЪ формъ человеческой юстищп. Забывая, что христианское понятие жертвы и искуплешл хотя и связано исторически съ известными до-христ1анскими учреждениями, но именно въ силу этой связи упраздняете ихъ, М. постоянно смеши­ ваете христаанскШ смыслъ искупления съ яэыческпмъ я доходите до защиты инквиэицш и смерт­ ной казни и до своего пресловутаго реторическаго аноееоза палача, неторый доставилъ репутацш кровожадности писателю, бывшему въ частной жизни великодушнымъ, мягкимъ и добрымъ. Признавал откровеше сверхъ рапдональнымъ вътомъ смысле, что отвлеченный 'разсудокъ отделънаго человека не могъ бы собственными силами дойти до откровенныхъ истинъ, М. не считалъ, однако, этихъ истйнъ безусловно сверхъестественными, т.-е. не имеющими никакой основы или опоры въ самой природе чело­ века. Эта природа, хотя и искаженная грехомъ, по существу своему соответствуете божественному откровенно, какъ своей первоначальной истине, я еще до пришествия Христа сохраняла ясные остатки и следы этого откровения въ языке, въ релипоэныхъ представлен1яхъ, въ культе, въ учреждешлхъ семейнаго, общественнаго и государственнаго быта. Эти мысли, въ своемъ общемъ выражешц, не были чужды католическому богословио; но М. своимъ одушевленнымъ и остроумныыъ, а иногда и глубоко- ч мысленнымъ изложешемъ далъ имъ бблыпую опре­ деленность и значительность. Проповедуя объеисТИВНЫЙ собирательный раэумъ человечества, какъ высшую инстанцио надъ отвлеченнымъ индивидуальнымъ разеудкомъ, М. примыкаете исъ пеэнакозгамъ ему немецкпмъ философамъ-идеалистамъ и частью предваряете ихъ. Каисъ и они, онъ иге допускаете прпнцитальнаго и окончательная противоиололесшл и разрыва между верою и знашемъ; онъ предсказы­ ваете въ будущемъ новый велишй епптезъ релпгш, философш и полоясительной науки въ одной все­ объемлющей системе. Непременное условие таисого синтеза—сохранение правильная порядка между тремя областями единой истины. Этимъ объясняется ожесточенная вражда М. противъ Бэисона, котораго онъ обвинялъ въ раэрушенш порядка, постановкой) на первый планъ естествепныхъ наукъ, которымъ по праву принадлежите лишь последнее место. Критика философии Бэкона, несмотря на сухость предмета—одно пзъ самыхъ страстныхъ произве­ дений М. Успехъ философий Бэкона п ея всесто­ роннее влилше есть, по мнешю М., настоящая при­ чина всехъ аномалий въ новой овропейсисой историй. Взгляды М. имели значительное действий въ цер­ ковной и въ политической сфере. Въ первой они оживили ультрамонтанство и способствовали окон­ чательному падешю галликанства. Въ отношении политическомъ его проповедь абсолютизма обнару­ жила прочное влияше въ Poccin. Мы приведемъ те его взгляды и разеуждения, которыя образуютъ до­ селе политически катехизисъ известная напра­ вления, и которыя были съ этой стороны указаны въ «Русск. Вестнике» (1889). Учаспе народа въ делахъ управления есть фнкщя, лживый приэракъ. Такова же и идея равенства. «Вы желаете равен­ ства между людьми потому, что вы ошибочно счи­ таете ихъ одинаковыми... вы толкуете о правахъ ч е л о в е к а , пишете общечеловечестяконституции; ясно, что по вашему мнешю различия между людьми нетъ; путемъ умозаключения вы пришли къ отвле­ ченному поняпю о человеке и все пр1урочиваете къ этой фикцш. Это иерайне ошибочный и неточный upieMb... Выдуманная вами общечеловЬка нигде на свете не увидишь, ибо его въ природе не суще­ ствуете. Я встрёчалъ на своемъ ввку французовъ, птальянцевъ, русскихъ и т. д.; благодаря Монтескье я знаю, что можно быть даже персияняномъ, но л решительно вамъ объявляю, что сочиненная вамп ч е л о в е к а л не встрёчалъ ни разу въ моей жизни... Поэтому перестанемъ витать въ области отвлеченныхъ теорий и фтшдй и станемъ на почву действи­ тельности». И далее: «Всякая писанная конституция есть не что иное, каисъ лоскуте бумаги. Такая конститущя не имеете престижа и власти надъ людьми. Она слишкомъ известна, слишкомъ ясна, на ней нетъ таинственной иечати помазания, а люди уважаютъ н повинуются активно въ глубин* сердца только тому, что сокровенно, такимъ темнымъ и могучимъ силамъ, какъ нравы, обычая, предразеудки, идеи, господствующий надъ нами безъ нашего вёдЪма и согласия... Писанная конституция всегда бездушна, а меяеду тЬмъ вся сущность дела въ народномъ духе, которымъ стоите государство... Этотъ духъ выраясается, прежде всего, въ чувств* патрютиэма, ,одушевляющемъ гражданъ... Патрштпзмъ есть преданность (uu de'vouement). Настолищй патрютпзмъ чуждъ всякая разечета и даже совер­ шенно безотчетенъ; онъ заключается въ томъ, чтобы любить свою родину, потому что она родина, т.-е. не задавая себе никакихъ другихъ вопросовъ— иначе мы пачнемъ разеуждать, т.-е. перестанемъ любить». Если вся сущность дбла—въ народномъ