* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

733 БАЙРОНИЗМЪ 734 Когда миновало первое горе, и личное обаяше по­ эта было уже немыслимо, поклонники и печальники, за немногими исключешями, остались верны своему сочувствш. Такъ трудно раздаваться лишь съ темъ, что глубоко проникло въ сознаше, ответило на на­ сущные, заветные запросы... У многихъ изъ рус­ скихъ байронистовъ воспитывающее, возбуждающее къ самодеятельности вл1яше Байрона было цённёе художественныхъ результатовъ, достигнутыхъ подражашемъ. Сл^педъ Козловъ въ «Чернеце» (подо6in «Гяура»), Баратынсшй въ поэмахъ, А. Б е стужевъ (Марлинсшй) въ демоническихъ герояхъ повестей, Кюхельбекеръ въ мистерш «Ижорсшй», Беневитиновъ въ «Смерти Байрона», усваиваютъ излюбленные ихъ божествомъ пр1емы; они остаются далеко позади, но они возмужали и прозрели въ этой школь , и самъ Баратынсшй, обратившееся съ стихотворной укоризной къ Мицкевичу, застигну­ тому имъ «у Байроновыхъ ногъ», и вызывавшей его «встать и вспомнить, что самъ онъ богъ», написавщШ Фдкое стихотвореше «Подражателямъ», насме­ хаясь надъ ихъ усшпями завладеть достолшемъ ве­ ликаго ума, прошелъ черезъ ту же стаддю, и Б . быль важной переходной ступенью въ развитш его глубокой философской лирики. Надъ всеми участ­ никами байроническая движешя въ его пер­ вомъ першде высоко поднимается, почти несоизме­ римая, съ ними сила,—поэз1я Пушкина. И все же наблюдешя и выводы въ значительной степени подтверждаютъ и у него справедливость общаго поло­ жешя Поээ1я Байрона благодатно встретила его среди впечатлешй гонешя и ссылки, застигла его въ горячемъ оппозищонномъ брожеши, въ кризисе творчества, уходившаго следомъ за Шенье отъ ста­ рыхъ боговъ къ свободе—и онъ весь отдался обаяшю бурной музы. Кавказе, где онъ, благодаря вл1яшю семьи Раевскпхъ, впервые узналъ Байрона, Крымъ, бессарабсшя степи, Новороссея, этапы его ссылочной поры, были экзотической средой, кото­ рая превосходно могла слулсить рамкой для вольнаго соревиовашя и съ Байрономъ восточныхъ поэмъ пли «Гарольда», п съ поэтомъ полнтпческимъ. На­ чиная съ перваго стихотворешй этого новаго типа («Погасло дневное светило», 1820), проникая пуш­ кинскую лирику техъ временъ, определяя содержаше и форму шести поэмъ, отражаясь въ поэтическихъ томахъ и въ созданш характеровъ, Б . въ наиболео напряженную свою пору, до 1825—26 г., былъ спутнпкомъ и вдохновителемъ Пушкина среди тревогъ и исныташй изменчивой его судьбы, среди добывашя истинной творческой свободы, но не угасъ п после перелома къ объективному искусству, какъ не угасли среди внешняго успокоешя и каисущейся гармонш заветы и co4yBCTBifl юности. Продолжеше и окопчаше «Онегина», вошедшее въ глубь новой поры, замыселъ «Полтавы» и мнопе иные факты говорятъ о непреходящемъ культе Байрона, совместномъ съ развиттемъ иныхъ ино­ земныхъ вл1лшй. Но всецело проникнуться духомъ Байрона, внести въ поэзш вместе съ сильно выраженнымъ индивидуэлиэмомъ отвагу борьбы за философскую, релипозную, нравственную свободу, иолитичесшй радикализмъ онъ не могъ; не къ нему только одному въ м1ровой литературе прилагавлпйся титулъ второго Байрона не соответствуете пушкинской натуре. Соединенное влеяше «ДонъЖуана», «Гарольда», «Беппо» могло вызвать къ жизни «Онегина», съ его широкой бытовой карти­ ной; на «Кавказскомъ Пленнике», «Бахчисарайскомъ Фонтане», «Цыганахъ» отразились восточ­ ный поэмы Байрона; но «Онегинъ» не повторилъ Juipовой сатиры «Донъ-Жуана» и горячей отзывчи­ 1 вости «Гарольда» къ народному делу. Титанизмъ героической личности остался чуждъ Пушкину; гор­ деливо-презрительный раэрывъ съ общоствомъ намеченъ въ «Пленнике*, но образъ отщепенца уже асшатанъ и ниэложенъ въ «Цыганахъ». «Вся лира» [ушкина, несметно богатая оттенками и красками, но по существу своему гармоничная, вместила и вдохновеше и красоту Байрона; она испытала ихъ действ1е во время важнаго процесса освобождешя и развитая природныхъ творческихъ силъ; Б. былъ важной переходной ступенью и полезной школой самостоятельной деятельности поэта нащональнаго. Еще знаменательнее его призваше въ творчестве последняго и величайшаго изъ русскихъ байрони­ стовъ, Лермонтова. Необыкновенно рано узнавъ Бай­ рона, воспитавшись на его поэзш, въ которой онъ находилъ такой же живой отзвуке своей душевной жизни, какой чудился ему и въ характере и деяшяхъ поэта, Лермонтовъ неразрывно связанъ съ нимъ во всемъ ходе своего идейная и художественная роста. Въ начальныхъ попыткахъ (въ роде детскиноопытнаго «Корсара»), въ первыхъ драмахъ, въ за­ мысле «Демона», недовольство жиэнью, глубокая грусть, боевой вызовъ слагаются въ байроничесшй образъ героической личности, еще задрапированный таинственной «странностью» или оторванный отъ реальности сверхчеловеческими свойствами вели­ ч а в а я и несчастная п а д ш а я ангела. Б л а г о я в е ш е пе­ редъ поэтомъ выэываетъ страстное желаше «достиг­ нуть Байрона», съ которымъ у него «одна душа, одне и те же муки», п повторить «его уделъ». Ли­ рика 30-хъ годовъ, рядъ поэмъ, часто въ причудли­ вой кавказской оправё, разбойничья романтика въ «Боярине Орше» пли «Горбуне Вадиме», развиваюта. дальше этотъ типъ, пленпвпий юношу въ восточ­ ныхъ поэмахъ и «Гарольде». Стихотвореше на смерть Пушкина, эта грань, после которой (какъ у Байрона после «Аншйскихъ бардовъ») властно проявляется значеше Лермонтова въ поэзш, персжитыя испыташя, кризисъ въ общественны хъ его воэзрешяхъ, сильная работа мысли, открываютъ новый першдъ его Б., когда в с е содержаше заветовъ великаго поэта раскрывается передъ нимъ, демонизмъ и титанизмъ уступаютъ место другимъ пдеаламъ и целямъ, и начинаетъ осуществляться мечта явиться уже не вторыме Байрономъ, а «дру­ гимъ, еще неведомымъ избранникомъ», только «съ русскою душой». Въ «Герое нашего времени», на­ стоящей исповеди и строгомъ самосуде, Печорине, байронисте прежней формащи, раскрыте въ печаль­ ной доле «лишняя человека». Настаете послёдшй, кратшй, но славный першдъ творчества Лермон­ това; теперь полнее, чемъ когда-либо солидарный съ вдохновителемъ, онъ выходить на широкую арену общенароднаго поэтическая призвашя. Въ послёднихъ его творешяхъ, въ роде «Сказки для детей», задуманной въ духе «Донъ-Жуана», или «Мцыри», еще сверкаютъ байроничесшя искры.— Лермонтове, Словацшй, Эспронседа, Мюссе—по­ следше выдаюпгдеся представители Б., донесппе его до сороковыхе годове. Новыя лптературно-общественныл течешя сменили его, но заветы, передан­ ные потомству ве создашяхъ Байрона, не переста­ вали действовать сильно на умы и въ последующее время. Глубокими и верными истолкователями значешя Байрона, стало-быть—истинными б а й р о н и ­ с т а м и , являлись тогда критики, культурные исто­ рики, политики. Такъ, на исходе русскаго Б. стоять превосходныя объяснешя Б е л и н с к а я и Герцена (въ «Быломъ и Думахъ»). Ё Литература. Е s t ё v е, «Вугоп et le romantisme lrancais» (1907); L e o n a r d , «Вугоп and