* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

23 Асныкъ 24 борьбы, гасящаго ореолъ падъ ихъвелнкомученическимъ челомъ, поэтъ видптъ себя прпзракомъ въ ржавыхъ досп'ьхахъ. Этому призраку надо отрубить голову, вырвать у него сердце—и схоронить его навсегда, чтобы онъ не страшплъ «черни». Въ последующихъ эагЬмъ пропзведетяхъ А. самъ про­ возглашаем новыя начала, порою съ горькою покор­ ностью судьбе, порой даже несколько жизнерадостнее и тверже. Къ этой категорш принадлежать «Daremne zale, ргбгпу trud»..., «Miejmy nadziej§», «W oczekiwaniu jutra», «Do mlodycn», «Kra_g przemian» и др. Теперь ужо этому «первому интеллектуали­ сту» польской поэзш (по выражешю В. Фельд­ мана) доступенъ и понятенъ «кругъ перомйнъ»; онъ признаетъ, что «поколЪшя лишь ошибаются въ нзбранш путей, цель же не можетъ быть ложной», что «величайппй героизмъ духа—въ борьбе безъвспышекъ, въ труде безъ венца» («Nanowy rok»). Слив­ шись мало-по-малу воедино съ новою жизнью на­ рода, А., однако, въ своей великолепной испо­ веди, «W dwudziestopi§cioletiiia.rocznice powstania 1863 г.», но въ сплахъ отрешиться отъ грустнаго укора гвмъ, «кто счптаетъ лучшимъ лекарствомъ для ранъ насшпе надъ польскимъ чувствомъ», поннмаемымъ имъ въ старомъ смысле этого слова.— Среди новыхъ своихъ искашй поэтъ, . глубоко-проникпутый демократическимъ духомъ, устремляетъ свои надежды къ младшему изъ трехъ скаэочныхъ польскихъ братьевъ, брату w «siermi§dze» (сермяга), которому суждено спасти томящуюся въ неволе родину-царицу, устоявъ противъ всехъ искушешй и чаръ, взбираясь медленно вверхъ, мимо злой стражп. Призывая согражданъ поклониться праху героевъ, онъ показываетъ пмъ новую великую силу («Na otwarcie nowego teatru wKrakowie»). Самымъ сильнымъ выражешемъ этнхъ уповашй является трой­ ственный сонегь «Herakles» — символпчесгай образъ польскаго крестьянства, скрытая, порой еще дикая, стих1йнал мощь котораго медленно изощ­ ряется и возрастаетъ, пока не настанетъ день, когда победить этотъ прозревппй Гераклъ и «въ блеске громовъ освободить Прометея». Однако, несмотря на все тяготете поэта къ народу, во всемъ многообраэш его богатаго творчества наиме­ нее удачною является его народно-подражательная поэз1я. Напрасны все его успл1я выразить народное Mipoco3epn,ame; ему, демократу по духу, но утон­ ченному аристократу по форме, не удается постичь непосредственную простоту и пластичность народнаго творчества. Отъ ого песенъ-легендъ веетъ неискренностью, деланностью; оне производить впечатлете искуесгвенныхъ пастушескихъ идиллШ эпохи сентиментализма. Самая обаятельная изъ нихъ—легенда: «Рап Jezus chodzi pt) swiecie*.— Полнтпчесюя мечты уносятъ иногда поэта и за пре­ делы отечества; подъ вл^яшемъ дружественныхъ встречъ съ чехами ему грезится братство славлнскихъ народовъ («Kollarowi») и общечеловеческое братство, когда, выйдя изъ кроваваго круга за­ висти и ненависти, «народы все сойдутся въ братскомъ кругу» («Do albumu Zagrzebia»).—Мысли­ тель-ученый, воспринявши всю новую культуру своего столе^я и вознесипйся надъ ней своимъ отвлечепнымъ умомъ и многообъемлющпмъ даровашемъ, А. не могъ ограничиться ролью нащональнаго певца, хотя и самой важной, самой захва­ тывающей для него. Изстрадавшись и уставъ въ служешп родине, онъ пщетъ отдыха и забвешя въ разлнчныхъ сферахъ общественной и личной жпзни, прелсде всего—въ созерцанш природы, въ углублеши въ законы ея, выдвинутые на первый планъ совре­ менною наукою. И онъ пантеистически сливается со вселенной, какъ мудрецъ, постигшШ ея законы, и, вмЬсте съ темъ, какъ атомъ, ничтожная частичка видимаго Mipa, какъ восторженный, вдохновенный поэтъ, преклоняющейся передъ красой природы. Циклъ сонетовъ, воспевающпхъ титаническое вели­ чие Карпатскпхъ (Татры) горъ, сильнее всего отразплъ это единеше поэта съ природой, особенно сонетъ «Noc pod Wysoka.».— Философско-эстетпческое равHOBecie и гармошя души, ушедшей глубоко въ себя, всецело постигшей законность и гармоничность м1ровыхъ явленШ п созерцающей ихъ спокойнымъ окомъ, выражается въ не менее характерной и сильной группе сонетовъ: «Nad gte;biamb. Съ той же безстрастностью А., въ стихотворешй «Na zgon poezjb, иэрекаетъ свой судъ надъ пережившею себя и ужо оеэполезною поэз!ей романтизма. Но иногда его опять тяготятъ оковы спокойной, буржуаз­ ной инертности, и онъ тоскуетъ по своимъ Ганталовымъ, но олпмшйскимъ мукамъ («Tantal»).—Лич­ ная интимная муза А. находить сладкое эабвеше въ жизнерадостномъ чувстве любви, которой онъ посвятплъ много прекрасныхъ, пзлщно-пгрпвыхъ прпзнатй и остроумныхъ стихотворешй, хотя и не сходныхъ, но сродныхъ по духу съ любовной лири­ кой Гейне и Мюссэ. Эта любовь никогда не обле­ кается въ величественно-трагическую маску, по примеру великнхъ романтпковъ польскихъ; никогда не предоставляетъ ей поэтъ первенствующей роли ни въ своей жизни, ни въ своемъ творчестве. Сол­ нечность любовной музы А. часто напомпнаетъ оча­ ровательный грезы любви Словацкаго въ его поэме «W Szwajcarji». Отъ непосредственно-наивной чи­ стоты девпчьяго чувства до грубаго владычества чувственной любвп (поэма «Zloty cielec») А. ма­ стерски изображаете, въ своихъ сонетахъ, песняхъ, анакреонтикахъ и поэмахъ всевозможные тоны и полутоны влюбленности. Самыя популярный изъ этпхъ стихотворешй: «Mi§dzy nami шс nie byio», «Ja ciebie kocham», «Anakreoatyk», «Marzenie рогаппе». Изъ любовныхъ сатпръ п шутокъ осо­ бенно известны: «Le^enda pierwszej milo£ci», «Wiersz karmelkowy», «Przestroga». — Неулови­ мость, капризная изменчивость идей и настроешй А. отражается и въ богатой «Мозаике! остального лприческаго творчества поэта, въ переносномъ и тёсномъ смысле этого слова (циклъ «Mozaika»). На­ ряду съ торжественностью одъ-кантатъ («W dzieii zlozenia zwtok Mickiewicza na Wawelu», «Na obch6d Slowackiego* и т. д.) встречается и класси­ ческая пластика «Фресокъ», и современная обще­ ственная сатира съ неожиданнымъ блескомъ антитезъ, съ изумительной игрой словъ, обаятельный салонныя вещицы, экспромпты и «поевлщешя».—По форме лирика А.—лвлеше псключптельное въ пстоpin польскаго поэтпческаго творчества. Въ ней нетъ постепеннаго совершенствовашл, неть и упадка. А. творилъ, точно играя, съ неподражаемою легкостью п быстротой пмпровизацш. Рпемы его слагались на прогулкахъ, сразу законченный, утонченный, отде­ ланный во всемъ своемъ вычурномъ пзлществе и, вместе съ темъ, равно прекрасный съ перваго до последняго выступлешя поэта. Онъ самъ гово­ рить о нихъ: «простейшую пзъ рпемъ моихъ отточилъ дьявольскШ рогъ». — Внедривъ въ свою философскую no93iio новыя пстины позитивной науки, А. съ чуткимъ пнетинктомъ эстетика избегаетъ научной термпнологш—этого «Дарвинова меча», съ которымъ иные поэты Запада вторглись на Парнассъ («Napad na Parnas»).—Какъ драматичесшй писатель, А. вносить въ свои трагедш и комедш все достоинства своей лпрпкн—совершен­ ство формы, интересъ некоторыхъ лпчныхъ настрое-