* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

809 АПДРЕЕВЪ 810 зраки» (1904) и «Красный свгЬхъ» (1905) не произ­ водили такого потрясающая впечатлешя. Въ «Призракахъ» д*йств1е уже прямо происходить въ дом* сумасшедшпхъ, и трудно установить, гд* «призраки» пграютъ большую роль — въ жизни птшзр'Ъваемыхъ душевныхъ больныхъ, илп въ жизни тёхъ, кто за ними наблюдаешь? Сумастодппе— на этотъ разъ веселые и забавные, но веселье въ такой степени чуждо А. въ какомъ бы то ни было видь, что разсказъ, написанный со всемъ блескомъ большого таланта, лпшснъ обычной андреевской силы. Ниже своей темы и впечатл-Ьше отъ «Краснаго смеха». Безумный кошмаръ газетныхъ пзвъхтай военнаго времени уже самъ по себе былъ такъ велпкъ, что не нуждался ни въ какихъ усплешлхъ, но нуждался п въ той напряженнейшей символизации, къ которой прибъталъ А. «Красный см*хъ»— это злорадный смъхъ проливаемой красной крови. «Онъ въ небе, онъ въ солнце, и скоро онъ разольется по всой земле»—н все съ ума сошли отъ него. «Безум1е и ужасъ» — этою формулою начинается «Красный смехъ», п она проходитъ красного нитью черезъ все с о б р а т е нарочито бозевязныхъ «отрывковъ» пзъ какпхъ-то разсказовъ и дновппковъ. Въ самыхъ снмволнчныхъ и отвлеченно-обобщающпхъ и р о ^ т о д е ш л х ъ своихъ А. особенно енленъ темъ, что рядомъ съ абстрактнымъ обобщошемъ съ замечательною яркостью вырисовываешь жизненный подробности. Этотъ реалнзмъ, какъ белое рядомъ съ чернымъ, помогаешь общей яркости впечатлешя. Мелсду темъ въ «Красномъ смехе» авторъ, не впдавипй самъ войны, все время говорить символами— и это страшно утомляешь. Здесь нетъ нп одного соб­ с т в е н н а я имени, нетъ нпкакого определеннаго со­ держашя, а только рядъ безформенныхъ ощущенп'1, красочныхъ пятснъ, неопределенныхъ звуковъ, смутныхъ душевныхъ д в и ж е т й и, главное, галлюцпнаujfi.— Революционный 1905 годъ пропзвелъ, несо­ мненно, впочатлеше на А., вообще чулсдаго полптпки. Онъ пишеть рядъ произведетй: «Губернаторъ» (1905), «Такъ было» (1905), «Къ звездамъ» (1905), «Савва» (190G), отчасти «Тьма» (1907), «ЦарьГолодъ» (1907), «Разсказъ о семи повегаенныхъ» (1908), въ которыхъ 6icHio пульса возбужденной эпохи чувствуется очень сильно. Прп этомъ, однако, А. проявнлъ полпуго объективность, обусловлен­ ную именно его аполптнзмомъ. Опъ отнесся къ про­ несшемуся предъ ннмъ урагану какъ-то со стороны, исключительно какъ художникъ, котораго интере­ суешь только явлошо, а пе сущность. Въ замечатольномъ разсказе «Губернаторъ» повествование вер­ тится около чего-то въ роде 9 января, перене­ с е н н а я въ провннщю, но съ теми жо залпами въ бсэоружныхъ людей и даже детой. Самое собьгпе подробно не описывается; авторъ только очонь искусно п тонко отшвннлъ кровавый эпизодъ раз­ ными мелкими бытовыми черточками, безразлич!е которыхъ делаешь ужасъ трагед1Ц особенно рельефнымъ. Но нп губернаторъ, взмахомъ н а д у ш е н н а я платка давипй приказъ произвести залпъ, нп суетшвый полицоймейстсръ, нимало не изображены из­ вергами и злодеями. Гакъ всегда у А.: никто въ отдельности не внноватъ, ужасна жизнь въ ея со­ вокупности. Собствснпо-художественный интересъ разсказа сосродоточонъ на той роковой обречен­ ности, съ которою «уже на следующее утро после убЫства рабочихъ—весь городъ, проснувшись, зналъ, что губернаторъ будешь убитъ». А. вообще мастсръ въ ияображстн нярасташл пастроешя, п въ «Гу­ бернаторе» оно ему особенно удалось. Онъ настой­ чиво и внимательно следить за ходомъ всеобщей уверенности, и становится песомнёниымъ, что не могутъ не суммироваться мелше и неуловимые, но решаюпце психологические моменты въ одномъ яркомъ, конкротномъ проявлении. И вотъ почему художественно-неинтересно для автора описаше са­ маго y6ificTBa: онъ ему посвящаеть въ самомъ конце разсказа всего несколько строкъ. Въ интересной аллеяр!п «Такъ было» А. скорее иронизируешь. Сти­ лизованно изображается здесь французская револю­ ция. «Такъ было» написано въ октябре 1905 года, когда для всехъ такъ волшебно звучало слово «сво­ бода». Но А. и этотъ магпчосшй звукъ не гипнотпзируотъ. Съ меланхолдческою усмешкою олнцотворяеть онъ круговорошь времони въ символиче­ ской фигуре одноглазая часовщика, который, при­ сматривал за часами па королевской площади, всегда слышалъ въ качан!и маятника одну и ту же песню: «такъ было, такъ будотъ». Но вотъ народъ «сталъ на дыбы—огромный взъерошенный зверь», и какъ-будто свобода добыта. Добыта ли, однако? Авторъ въ этомъ сомневается. И разсказъ закан­ чивается старымъ прнпевомъ: одноглазый часовщпкъ несколько смущенъ неожпданпымъ ходомъ собьшй и на «маятннкъ глядеть но сталъ, такъ какъ делалъ вндъ, что сердится на него. А потомъ искоса взглянулъ п раземеялся—и хохотомъ ответилъ обрадо­ ванный маптнпкъ. Качался, улыбался широко своею медною ролсею и хохоталъ: Такъ было—такъ бу­ детъ.—Ну, ну?—поощрялъ одноглазый, покатываясь со смеху. — Такъ было—такъ будетъ».—Мало уда­ лась А. написанная, подъ лвнымъ впечатлешемъ октябрьекпхъ n36icHitt, въ ноябрё 1905 г. пьеса «Къ звездамъ». Действ1е происходить въ какпхъ-то неведомыхъ горахъ, где знаменитый рус­ ский астрономъ Терновсклй устроилъ себе обсерваTopiro. Внизу, въ долине, борьба за свободу, барри­ кады, неистовства победившая правительства, а наверху велишй ученый наблюдаетъ но только звезды, но и MipoByro гармонш. Ничья гпбель, далее собственная сына, его но разстрапваешь. «Въ Mipe каждую секунду умираешь по человеку, а во всей вселенной, вероятно, каждую секунду разрушается целый Mip-ъ. Какъ же я могу плакать и приходить въ отчалше отъ смерти одного человека*? А исена астронома немногословно, но оттого не менее убе­ дительно выражастъ свою философш короткпмъ, ыдающпмъ возгласомъ: «Колюшка, Колюшка!»— ораздо больше удалась А. вторая его пьеса «Савва» (1906), написанная такъ ярко п колоритно, что некоторымъ крнтикамъ она даже показалась бытовой. На самомъ деле бытовыя фигуры—добродушно-плу­ товатые жизнелюбцы монахи, трактирщпкъ-пьлница Тюха, всюду виляний «ролей», безответная-раба невестка, ппшл'й Иродъ и др.—толысо антуражъ. Въ центре сынъ трактирщика Савва —анархисть, и сестра его Липа, любящая людей такими» какъ они есть. Анархпзмъ Саввы довольно радикальный— решительно все надо уничтожить: «Голая земля, пони­ маешь? Голая земля и на ней голый человекъ, какъ мать родила». Поскольку Савва произносишь длинные, рсторпчесше монологи, онъ ненитсресепъ н ходуленъ. Но вошь онъ отъ отдаленпейшихъ перспсктнвъ перешелъ къ непосредственному «делу». Чтобы уничтожить веру въ «идоловъ», Савва задумываоть взорвать местную чудотворную икону. Все идешь хорошо, нашелся корыстолюбивый монахъ, который подложить машинку съ дннамитомъ. Но въ последнюю минуту монахъ испугался, сообшплъпгумоиу и тотъ быстро сообразнлъ, что делать: далъ взрыву совершиться, а икону убралъ. После взрыва икона, невредимая и а л ю щ а я , была незаметно во­ дворена. Быстро разнеслась вёсть о чуде, доведшая богомольцевъ до экстаза. Въ этомъ экстазе толпа Р