* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

441 В. Г . ТАН-БОГОРЛЗ. 442 А в младших слоях, напротив того, бы­ ло восхищение и полная готовность отдать себя во власть таинственного и неуловимо­ го Исполнительного Комитета. В то время мы все, уязвленные революцией, обрекли себя на смену. На ученье, на университет мы смотрели, как на подготовку. Не к то­ му подготовку, чтобы жить и работать, а к тому, чтобы уйти и погибнуть. Многие из нас занимались, читали, сдавали экзаме­ ны, но было сознание, что все это так се­ бе, не настоящее, временное, настоящее будет потом. Я лично продержался в университете 2 года,—уж очень я был мал и молод. И только осенью 1882 г. был арестован по студенческим делам и выслан из Петербур­ га на год в родной Таганрог. Была неза­ конная сходка. Мы вышибли вон педелей. Одному субинспектору намылили бока. Сходку оцепили и всю арестовали. Большая часть арестованных отделалась карцером. Выслали в общем человек 50. Можно упо­ мянуть одесситов Штернберга и Кроля, кубанцев Бражникова и Невзорова. Бражников, Штернберг, Кроль и я были потом основателями и членами последнего союза .Народной Воли". В Таганроге на высылке я занимался уже пропагандой. В этом захолустном и диком степном городе был собственный кружок революционеров, правда молодых и наив­ ных, но настроенных активно. Самым за­ метным был А. А. Кулаков, мещанин, са­ моучка, отставной солдат. Сейчас ему 72 г., в то время, стало быть, было под 30. Была это фигура самобытная. На новом базаре была у него „холодная лавка", т.-е. соб­ ственно рундук, и торговал он по мелочи подошвенной кожей. И сам он был тоже такой подошвенный, крепкий, носится до сих пор. Всего товару было у него рублей на 300, а выручки рубля на полтора. И когда за­ играли у нас в Таганроге партийные дела, мы брали у него из выручки деньги и тра­ тили на типографию. Если бы начальство не подоспело с разгромом типографии, мы всю его подошвенную лавку перевели по агитпропу. В том же кружке были Аким Сигида, писец окружного суда, и Надежда Малаксианова, родом гречанка, городская учи­ тельница. Мы их потом обвенчали для це­ лей типографских, и после разгрома Сиги­ да умер в .централе",—в каторжной тюрь­ ме, насколько помню, в Курске, а Надежда попала на Карийскую каторгу, и здесь, как известно, трагически погибла. Во то время в Таганроге открылся ме­ таллический завод, потом он назывался франко-русский. Мне удалось познакомить­ ся с рабочей молодежью завода. Дело по­ шло достаточно успешно. Были они такие же молодые, как мы, и денег зарабатыва­ ли больше, чем мы. Мы, гимназисты и сту­ денты, были в общем шантрапа разнесчаст­ ная, и даже по-житейски не было причин смотреть на рабочих сверху вниз. Поста­ вят, например, самоварчик, нарежут кол­ басы, хлеб мягкий, маслины, тарань, — нас же угостят, не хуже буржуазного. Набра­ лось их сразу в кружок около десятка, я им читал курс по политэкономии, и слуша­ ли они чрезвычайно внимательно. Еще одна подробность,—в то время никто из них не пил. Совместно с политэкономией мы ста­ ли понемногу планировать на заводе хоро­ шенькую забастовочку. Но раньше этой забастовки меня арестовали. В Таганрогском остроге я просидел 11 ме­ сяцев. Именно там для меня началось одно­ временно общение с народом, человеческое .дно" и Кузькина родительница. Там же, очевидно, родился мой вкус к этнографии,— в человеческой гуще, и чем гуще, тем при­ ятнее. Ибо Таганрогский острог был место злачное, и злаки там произростали воисти­ ну странные. Этой тройственной цепью зло­ ключений,—арестом, высылкой и новым аре­ стом, — началась моя, можно сказать, го­ сударственная служба, на которой я с тех пор и состою уж 40 лет слишком. В это же время мне случилось принять православие — для целей революционных. Мое погружение в православную купель произошло осенью 1885 г. Был я Натан Менделевич Богораз, стал Владимир Гер­ манович Богораз, — Германович по крест­ ному отцу, как тогда полагалось. В то вре­ мя принять православие значило перестать быть евреем. Я, однако, евреем быть не пе­ рестал, о чем засвидетельствовал многими поступками. Кстати, мое литературное имя „Тан* есть расчлененная подпись Н. А. Тан, т.-е. имя ,Натан". Уж после того подпись сама собой связалась с родиной моей—Та­ ганрогом, выговаривается „Танагрог" (в древ­ ности Дон был Танаис, и близ устья стояла греческая колония Тана). Говорить о моем православии или хри­ стианстве, разумеется, смешно. Но с ранней юности я себя считал не только евреем, но также и русским. Не только россияни­ ном, российским гражданином, но именно русским Считаю себя русским и чувствую русским. Человек может прекрасно иметь два национальных сознания: итальянец из Тессина и швейцарец, валлиец и вместе англичанин. Ведь, кроме того, я чувствую себя беллетристом и этнографом, русским революционером и русским интеллигентом, европейцем, участником западно-восточной культуры. Все эти сознания гармонически сливаются вместе. И прежде всего я чув­ ствую себя человеком. Ч е л о в е к—это имя большое, всеобъемлющее, ясное. Описывать жизнь мою придется по глав­ ным этапам.