* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

169 С. Ф . КОВАДИК. 170 допрошены свидетели, как это было бы сделано в случае простой, никем не засви­ детельствованной расписки. Свидетели по­ казали, что долг крестьяне уже заплатили и потому я отказал в иске ростовщику. После этого у крепостников поднялся шум против меня, как человека, отменяющего решения мирового судьи, якобы законно составленные. Мировой съезд, в который была подана апелляция ростовщика, согла­ сился с моим решением, но это не прими­ рило со мной крепостников. Кроме исполнения своих судейских обя­ занностей, я, живя во Мглинском уезде, пробовал устроить несколько пунктов для пропаганды среди крестьян. Предваритель­ но я отправился в Петербург, где по слу­ чаю такого редкого явления, как судья — революционер, собралась сходка тамошних радикалов, среди которых находился и Дол­ гушин. Он разсказал мне, что у него есть кружок, который имеет в виду поселиться среди крестьян для пропаганды револю­ ционных идей. Уже в то время Долгушин был таким же революционером-народником, как два—три года спустя тысячи молодых интеллигентов, вошедших в так наз. боль­ шой процесс, или процесс 193-х. Я обещал Долгушину подготовить для него в Мглин­ ском уезде подходящие места и успел найти вскоре одно, но у Долгушина было мало людей, и потому никто не приехал. Оставив судейскую должность, я, кажется, в 1871 г. переехал в Петербург. Вскоре там был объявлен конкурс на должность профессора математики в Институте Путей Сообщения. Я подал соответствующее за­ явление. Мне сказали, что я должен буду прочесть две пробных лекции — одну на заданную тему, другую на свою. Я подго­ товился, но узнал, что кроме меня и Поссе, кандидатов математического факультета, заявили желание занять должность несколь­ ко профессоров, от которых не требовалось прочтения пробных лекций. Я уже начал сомневаться, стоит ли итти на испытание, но все-таки пошел. У стола сидело несколь­ ко профессоров и директор института, все, мне показалось, глубокие старики. Один только кивал мне головой, когда я прочел первую лекцию на заданную тему, осталь­ ные же как будто относились безучастно. Я решил, что у них уже есть намеченный кандидат из бывших профессоров, и отка­ зался читать лекцию на свою тему. Оказа­ лось, что я ошибся—назначен был профес­ сором Поссе, который, вполне возможно, был способнее меня, но соревнования ко­ торого я не боялся. Владимир ДебогориЙМокриевич в своих воспоминаниях посвя­ тил мне несколько строк или даже страниц и, разсказав о том, что я готовился занять кафедру, добавил, что теперь, увлекшись революционной деятельностью, я бросил всякую мысль о профессуре. Но и он ошибся. Я, действительно, никогда не думал после этого о профессорской деятельности, но, уже после революции в 1917 г., мне предложили читать лекции по высшей ма­ тематике в г. Мицске в Политехническом институте, ныне закрытом, и я согласился, после чего ректор Ярошевич отметил ошиб­ ку Мокриевича. Я еще потому так легкомысленно отнес­ ся к своей пробной лекции, что я в то время интересовался политическою деятель­ ностью и искал соответствующих людей. М. пр., еще будучи председателем мировых судей, я выписал из Киева на должность секретаря съезда тамошнего радикала Каблица, который после моего неутверждения Сенатом также оставил службу во Мглине и тоже попал в Петербург. Здесь я с ним встречался, и мы обдумывали проект орга­ низации, которая занялась бы цареубийством и имела бы достаточно сил, чтобы после удачного или неудачного покушения могла бы повторить его. Но тут вскоре началось стихийное движение революционного на­ родничества, и я решил, что прежде всего надо дать этому движению оформиться, и всякая попытка цареубийства могла бы только повредить нарождающейся револю­ ционной организации. С тех пор—с конца 72 или вернее с осени 1873 г.—я весь ушел в революционное дви­ жение. Сначала мы еще не имели сочинений Бакунина, трактующих об анархии, но я независимо от него пришел к мысли, что государство должно в конце-концов усту­ пить место анархическому строению обще­ ства. В это время я встретился с Лермон­ товым, ранее участником кружка Чайков­ ского. Он хотел мне проповедывать анар­ хию, но увидев, что в этом нет надобности, сразу предложил мне отправиться за гра­ ницу к Бакунину и Сажину, которые за­ няты вопросом об организации русского движения и о проповеди в России анархии. Я и без того уже начал заниматься этим, поэтому согласился на предложение Лер­ монтова и в конце 1873 г. поехал к Баку­ нину. Я должен был ехать на виллу Баку­ нина через Цюрих, где познакомился с Сажиным и Ткачевым, последний также собирался к Бакунину, и мы поехали вместе. Я в Цюрихе встречался с Ткачевым у Пет­ ра Лавровича Лаврова и из некоторых фраз Ткачева заключил, что он хочет извлечь некоторую пользу для своего дела из зна­ комства с тогдашними лидерами народни­ ческой молодежи—Бакуниным и Лавровым. Бакунин очень хорошо принял Ткачева и, не встречая с его стороны возражений на высказываемые им мысли, расстался с ним, как с членом будущей анархической организации, и не мог предполагать, что Ткачев в своем „Набате" будет скоро отри-