* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

153 П . С. ИВАНОВСКАЯ. 154 запискам с подписями моей фамилии, всегда лаконичной—„пришлите то-то и то-то". Совсем почти накануне выпускного экза­ мена нашего класса, в часы общей вечер­ ней молитвы в большой зале, послышалось в передней державное дерганье звонка: дзинь-дзинь! задребезжал неприятно, резко звонок. И вслед за тем по рядам чинно молившихся девочек пробежал, как легкое движение ручейка, придавленный шопот: „Жандармы, жандармы пришли". Присут­ ствовавшая на молитве начальница, поба­ гровев до синевы, опрометью бросилась за дверь. Через три-пять минут в опустелой передней и духом не пахло жандармским. Прибывших арестовать ученицу Иванов­ скую, „ведьма", как звали мы промежду собой начальницу, не допустила до позоря­ щего школу обстоятельства. Она сама спешно отправилась объясняться с начальством на предмет необычайного события, ломавшего все уставы, весь оби­ ход нашего несложного бытия. Наутро, конвоируемая классной наставницей, я при­ была в жандармское управление. Допрос -без замедления производился в присутствии наставницы полковником по поводу най­ денных у библиотекарши моих записочек. По окончании его жандармский полковник разбахвалился, сообщив, что арестована библиотекарша, несколько гимназисток и кто-то еще постарше—мой брат в Москве по нечаевскому делу. Наши ребячьи аресты не имели серьез­ ных последствий—никого не задержали. Брат тоже был освобожден. Вернувшись в школу, я была изумлена тем, что наша на­ чальница ни одним звуком не выразила своего возмущения против неслыханного нашего вольнодумства. Зато ректор нашей школы долго томил и грозно внушал, что брат мой „отчаянной жизни революционер". Путь его неизбежно лежит по Владимирке, и то же постигнет меня, если не порву связи с „нигилистами". А рвать было поздно и не с кем. Побороть воздействие хороших книг, дававших нам вкус и чутье к свет­ лому, к большому, предостерегавшему от засасывающей прозы жизни,—это равнялось самоубийству. Оно, это лучшее, вошло по­ степенно в наши души не из одной лите­ ратуры и чтения—воспринято было из бли­ зости нашей жизни со всей окружающей нас неправдой, забитостью масс, заколоченностьга до отупения. Душа тосковала по правде и справедливости. В старшем классе, в последнем году об­ учения, начался дух радикального протеста у весьма кротких и смиренных учениц. Выразилось это настроение в протестах против грубого обращения, запрещения читать „вольные" книжки, против недоста­ точного, к тому же обкрадываемого, детского питания. Из наивно-верующих мы перешли к неверию и протесту против уставов, от­ дававших кадильным ароматом. Выработан­ ных твердых убеждений у нас, конечно, еще не было. Мы были слишком юны и глупы, проснулось лишь сознание прав личности, И протест и отрицание—это было для нас только выражением этого настроения. В то время нашим стремлением было—отстоять нашу личность, за которую приходилось вступать в борьбу открыто и смело. В этот же период, уже в последнем классе, нас сильно захватила Парижская Коммуна, ее борьба и крушение. До сего дня не стерся из памяти день, когда наша начальница, чрезмерно взволнованная, вошла в наш старший класс с огромной в руках фран­ цузской газетой в траурной кайме и стала вычитывать всему притаившемуся классу строку за строкой о трагическом конце великой борьбы. Вместе с физическим ро­ стом и сделанным приобретением неболь­ ших знаний росли и крепли мечты о буду­ щей поездке на медицинские курсы, только что открытые тогда для женщин в Петер­ бурге. В 71—73 г. г. из нашей клерикальной школы—по пословице—„лиха беда начать"— целой группой учениц было положено на­ чало движению к женскому образованию, женской независимости и раскрепощению. Большинство ехавших не имело ни обеспе­ чения, ни протекции. Я с сестрой Але­ ксандрой Семеновной поступила на Аларчинские курсы, во главе кот. стояли вид­ ные профессора: СтранолюбскиЙ, Лесгафт, фон-Флит, Стасова. Эти курсы со строго де­ мократическими принципами пропускали— как воду песок—через свою лабораторию все живое, свежее, там же на курсах сбли­ жавшееся в кружки, в организационные группы, чтобы впоследствии или тотчас же итти „в народ". Ранней весной 76 года, сдав экзамен при гимназии в Царском Селе, я поехала в Москву навестить брата, а главное принять окончательное решение, занять ли место учительницы в Весьегонском, либеральном в ту пору земстве. Брат настойчиво сове­ товал обождать, не торопиться пока. Он имел тогда широкие организационные пла­ ны—заместить все барановские школыдворцы *) своим, радикальным учительским персоналом по всему уезду. К реализации этого плана у брата были большие возмож­ ности. Но вакансии открывались всего только с осени. Целое лето оставалось в моем распоряжении, и я решила им восполь­ зоваться—поехать в Одессу, где могла по*) Богатый фабрикант Владимирской г у б . Бара­ нов на свои средотиа настроил по всему у е з д у образцовые школы. Они высились дворцами, свет­ лые, просторные, с о всеми удобствами. Учительский персонал, приглашавшийся самим Барановым, с о ­ стоял из лиц с высшим образованием. По требова­ нию учителя все необходимое для школы высыла­ лось немедленно.