* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

155 АВТОБИОГРаФИИ Р Е В О Л Ю Ц И О Н Н Ы Х ДЕЯТЕЛЕЙ 70 — 80 гг. 155 работать на любой фабрике без „интелли­ гентного паспорта". Среди многочисленной публики, посещавшей московскую квартиру брата, бывала там очень часто необыкно­ венная девушка, только недавно вернув­ шаяся „из народа', — Мария Субботина, судившаяся потом в Москве по процессу 50-ти, большинство участников которого раньше были народниками - лавристами. Субботина дала мне адрес двух сестер, живших в Одессе,—Хоржевских (их третья сестра уже находилась в тюрьме). Нагрузившись изрядно в квартире брата полулегальной и нелегальной литературой, я покинула Москву. По инструкции, пре­ поданной москвичами, часть взятого груза необходимо было оставить в Туле семинарам и гимназистам, а остальное захватить с собой. Дорога не так уж далеко проходила от прихода моего отца, и я решила завернуть туда на несколько дней. У него я застала младшего братишку Ивана, окончившего пока только духовное училище и готовив­ шегося перейти в семинарию. Без моего ведома и согласия он забрался в чемодан и, порывшись хорошенько в книгах, ото­ брал для себя кое-что из брошюр, между прочим „Сила солому ломит" Н. И. На­ умова, „Ежа", — гонимых правительством. Мне была невдомек его проделка, имевшая скоро самые печальные последствия для всего дома. По моем отъезде из Москвы Василий Семенович был предан одним ра­ бочим, ежедневно бывавшим у него на квартире. Естественно, что он видел сбо­ ры, упаковку книг и слышал разговоры о направлении пути. Жандармы, давно скалившие зубы на брата, теперь, как го­ лодные шакалы, арестовав В. С, бросились по следам, надеясь настигнуть меня с по­ личным у отца, но они явились немножко поздно, когда я была уже далеко от них. Перерыв весь дом, двор, они, наконец, выкопали-таки на чердаке спрятанные бро­ шюры. Брата Ивана арестовали, увезли в Тулу, упрятав там его в тюрьме, в общую камеру с уголовными. Там бедный малец „отведал мергеля" (глубокая яма для собак) полностью, просидев в этаком-то смраде больше года, там он пережил режим, оставивший в нем на всю жизнь ненависть к угнетателям. При внимательном отношении сестер Хоржевских и Михаила Богдановича Эйтнера, часто навещавшего сестер, мое жела­ ние познакомиться с радикальными орга­ низациями юга осуществилось довольно просто и скоро. Эйтнер был давнишний работник из набора Заславского, от органи­ зации котораго он унаследовал хорошо устроенную переплетную мастерскую с уцелевшими от ареста, распропагандирован­ ными рабочими. М. Б. раньше всего повел меня к „башенцам" *), будучи связан с ними долгой и тесной дружбой с давних времен и общностью работы. Знакомство с „башенцами" помогло мне много в ориентировке среди множества кружков, коммун, отдель­ ных „самистов", не входивших в группы с определившимися уже направлениями. Среди этой пестрой множественности тогда в Одессе слишком заметно выявлялись три самостоятельные направления, три крупные социалистические группировки: народничёско-пропагандистское, народническо-бунтарское и „Громада". Первая из трех воз­ главлялась Григорием Анфимовичем Попко, И. Волошенко и Ф. Щербина. Вторая — Дебогорием-Мокриевичем и третья — Л. А. Смоленским, упорнейшим украинофилом, и Малеваным. С первыми, „башенцами", у меня навсегда сохранилась близость, и сно­ шения поддерживались до полного исчезно­ вения ее членов, сметенных тотлебеновской бандой в 1878—79 г.г. Вскоре полученные печальные известия о московских арестах заставили меня не­ медленно перейти на нелегальное положе­ ние, что не вело ни к каким неприятным последствиям: Одесса была чрезвычайно демократична,—и относительная вольность в ней позволяла жить в ней без прописки, и на любую фабрику можно было посту­ пить без документа. В самые ближайшие дни мною была осуществлена эта возмож­ ность: зашла и, даже никем неопрашиваемая, стала на работу на канатной фабрике по Большой Арнаутской улице. Немудрая работа этого учреждения выполнялась срав­ нительно небольшой группой женщин без­ работных, с прибавкой к ним десятка-двух парней. Женский пол отличался непостоян­ ством, цыганскими наклонностями, то и дело менял свою профессию. Правда, работа на этой фабрике была грязная, воздух тяжелый, „невкусный", дневная упряжка весьма про­ должительна. Мы уходили домой, когда от погружавшегося в море солнца оставался едва заметный серпок над водой. Сблизить всех работниц в одну ячейку, хотя бы для слабейшей защиты себя, — никак не уда­ валось, непривычное туго входит в головы, да и времени на противодействие хозяйчи­ кам не хватало: все бегали с канатом или раздергивали в окутывающей пыли гнилую погань. За два с половиной месяца осталась очень ничтожная связь с более пытливыми девушками, бравшими почитать „что-ни­ будь", Однажды, выйдя из пылью насы­ щенного фабричного здания на вольный свет, я была охвачена чистым, легким воз­ духом настоящей южной весны, властно звавшей уйти от канатного смрада. Через неделю я уже шла на полевые работы в *) „Башенцямн" называлась группа лиц, жившая в башне на верху дома Новикова.