* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

П (567–622) П брошюры. И хотя большинство положений данной главы Гражданского кодекса, как отмечал И. С. Перетерский, «воспроизводят лишь с некоторыми изменениями правила буржуазных кодексов, в частности, дореволюционного проекта гражданского уложения и прототипа последнего — Германского гражданского уложения 1896 г.», однако содержание, которое «вкладывается пролетарским государством и проводником его классовой политики — советским судом — в эти формы права, представляется во многом существенно иным». Эта специфика наиболее заметна в содержании ст. 30 ГК РСФСР, посвященной недействительным сделкам. В комментарии к этой статье автор отмечает, что в советском законодательстве понятие недействительной сделки имеет ряд важных особенностей по сравнению с буржуазным законодательством. «Если в буржуазных кодексах речь идет, главным образом, о недействительности сделок, нарушающих установленный законом запрет…, — подчеркивает автор, — то у нас значение ст.30 шире: сделка должна вообще соответствовать правилам закона и не должна расширять области частно-имущественных прав, очерченной ГК и отдельными законами». Поясняя эту мысль, он далее пишет: «Если буржуазное гражданское право исходит из принципа «дозволено все, что не воспрещено», то советское гражданское право более соответствует, по общему правилу, противоположному тезису: «запрещено все, что не разрешено». Хотя бы в законе и не было установлено категорически выраженного запрета, сделка является недействительной, если она противоречит закону и той цели, которая лежит в основании закона». Комментируя положение ст. 30 ГК РСФСР о том, что недействительной считается сделка, «направленная к явному ущербу для государства», автор подчеркивает, что это положение «является чрезвычайно важным правилом ГК, не имеющим себе аналогий в большинстве буржуазных законодательств». Это обусловлено тем обстоятельством, поясняет он, что «предоставление гражданской правоспособности частным лицам у нас имеет ограниченный и условный характер», поскольку эта правоспособность предоставляется «в целях развития производительных сил страны». Анализируя вопрос о том, какой ущерб для государства имеется в виду в рассматриваемой статье, И. С. Перетерский полемизирует с авторами, считающими, что данная статья в понятие «ущерб для государства» включает не только имущественный, но и полити- ческий ущерб, и что статья защищает интересы государства, «как материальные, так и в отношении поддержания революционной законности». Автор обосновывает мысль о том, что под ущербом для государства здесь следует иметь в виду только имущественный ущерб, «так как понятие политического ущерба, в качестве самостоятельной категории, не относится к сфере имущественных отношений, регулируемой ГК». Другая особенность советского законодательства о сделках, отмеченная здесь И. С. Перетерским, связана с отсутствием положения о том, что недействительной может быть признана сделка, «противная добрым нравам». «…Правило о добрых нравах, — замечал в данной связи автор, — является тем каучуковым правилом, которое может быть наполняемо любым содержанием и посредством которого судья может проводить требования «общественного мнения», т.е. разрешать дела сообразно с классовыми интересами буржуазии». В области международного публичного права И. С. Перетерский разрабатывал проблемы правового положения торговых представительств, монополии внешней торговли, вопросы репараций и т.д. В сфере международного частного права он внес заметный вклад в разработку учения о международных договорах и т.д. В монографии «Толкование международных договоров», написанной в 1951 г. и опубликованной уже после смерти автора, И. С. Перетерский проанализировал существующие в отечественной и зарубежной литературе учения о толковании юридических текстов с точки зрения их применимости к толкованию международных договоров и на этой основе развил и уточнил подходы к разработке этой темы. Автор рассматривал международный договор как «своеобразную норму, соединяющую в себе элементы договорной сделки и закона». Раскрывая это правовое своеобразие международного договора автор выделил ряд принципиальных особенностей толкования международных договоров в отличие от толкования внутригосударственного закона и гражданско-правового договора. В дискуссии по вопросу о том, что понимать под «волей сторон», т.е. под согласованной волей государств, участвующих в международном договоре, И. С. Перетерский обосновывает точку зрения, согласно которой договор выражает не волю авторов текста и не волю отдельных государственных органов, а именно волю государства как «объективную волю господствующего класса или общенародную волю». 586