* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ч (776–800) ч доказательств утверждая, что оно будет лишь механическим». Автор «Курса» уважительно отзывался о трудах новейших русских криминалистов М. Н. Гернета, В. В. Есипова и А. А. Пионтковского, защищавших научную точку зрения о необходимости расширения рамок науки уголовного права посредством внесения в нее позитивно обоснованного уголовно-политического элемента. «Курс» М. П. Чубинского выгодно отличается от трудов других представителей этого научного направления глубокими экскурсами в историю. В нем прослеживается, начиная с античной древности, весь ход развития уголовно-политической мысли. Большое место в «Курсе» отводится анализу уголовно-политических начертаний Платона, усматривавшего главную цель государства в насаждении любви и справедливости и в силу этого обязанного посредством наказания добиваться ослабления в преступнике дурных наклонностей. Предназначение наказания, по утверждению великого мыслителя, не в причинении зла правонарушителю, а в том, чтобы сделать его лучшим или менее злым. И применяться уголовная кара должна не во что бы то ни стало, а лишь в пределах необходимости, которую следует признать печальной необходимостью. «Возвышаясь над взглядами своего времени и даже более поздних времен, — пишет М. П. Чубинский, — Платон требует, чтобы наказание было личным и не распространялось на детей и потомков преступника даже при измене, святотатстве и посягательствах на государственный порядок». И Платон, и Аристотель, отмечал автор, центр тяжести переносили с объективной на субъективную сторону преступления. Характеризуя уголовно-политические воззрения Цицерона, М. П. Чубинский подчеркивал настойчивое отстаивание этим мыслителем идеи неотвратимости наказания. Он утверждал, что надежда на безнаказанность является одной из сильнейших побудительных причин к совершению преступлений и что законодатель обязан всегда это иметь в виду. Для Цицерона, так же как и для Платона, является совершенно очевидным, что наказание должно назначаться только за вину и соответствовать вине. М. П. Чубинский прослеживает движение уголовно-политической мысли в Средние века и в Новое время. Но лишь во второй половине XVIII в., отмечает он, возникает (в трудах Монтескье, Беккариа, Вольтера и др.) могучий реформаторский поток, который привел к созданию уголовной политики как научной дисциплины. Просветители с большой полнотой систематизировали необходимый для развития этой науки материал, критически относясь к существующим порокам правосудия и намечая лучшее и должное. С этих трудов вроде бы и следовало начинать, замечает М. П. Чубинский, историю 796 уголовной политики как науки. Но тогда еще не существовало самого термина «уголовная политика», и вопрос о ее соотношении с наукой уголовного права не ставился. Что касается самой юриспруденции, констатирует М. П. Чубинский, то она в большинстве своих представителей отнеслась «враждебно к явившемуся потоку уголовно-политических идей». Особое место в развитии уголовной политики как научного направления автор отводит И. Бентаму, который, по его выражению, как бы прозрел будущий ход развития науки уголовного права, указав на необходимость для плодотворного ее развития той «позитивной подкладки», о которой совершенно умалчивали его предшественники, стоявшие на почве чистого умозрения, и которую «недостаточно оттеняли его современники». М. П. Чубинский дает высокую оценку выдвинутому И. Бентамом как общее положение принципу: всякое наказание заключает в себе элемент вреда и является злом; поэтому наказание может быть допускаемо лишь постольку, поскольку оно обещает устранить большее зло; в противном случае оно не должно иметь места. Важную научную заслугу Бентама как уголовного политика автор видит и в том, что он указал, недопустимость привлечения к уголовной ответственности за причинение «зла воображаемого», актов, которые невинны сами по себе, но ставятся в число преступлений вследствие предрассудков, антипатий, ошибок администрации, аскетического принципа, когда караются ересь, колдовство, недозволенная эмиграция, преступления против самого себя, нарушения всякого рода несправедливых по своей сути запретительных правил. М. П. Чубинский отмечал, что И. Бентам всемерно ратует за разработку широкой программы мер, направленных на предупреждение преступности, полагает совершенно необходимым в этих целях стремиться к возвышению «морального уровня масс», для чего нужно избегать «кровожадных» законов, имеющих тенденцию делать людей жестокими, удалять народ от грубых и кровавых зрелищ, заботиться о разрушении предрассудков, отвращать людей от несправедливой исключительности, например, от той несправедливой любви к отечеству, которая превращается в ненависть к другим народам, или той любви к семье, которая заглушает любовь к родине. И. Бентам ратовал за гуманизацию мер наказания, за отбывание заключения в благоустроенных тюрьмах. «Бентаму, — пишет М. П. Чубинский, — принадлежит первый и решительный протест против телесных наказаний, не только уродующих, но и обыкновенных». Ученый отдавал должное представителям утопического и научного социализма в плане внесения позитивного вклада в развитие уголовной политики. Марксистская доктрина, считал он, во многом