* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

т (696–735) т — существуют правовые нормы, которые не только не представляют минимума нравственности, но вообще являются безнравственными, например, крепостное право, законы, устанавливающие пытки, смертную казнь, запрещающие религиозную свободу; — имеется множество норм, не заключающих в себе ни нравственного, ни безнравственного содержания, безразличных в нравственном отношении. Это воинские уставы, правила ношения орденов и др.; — не всегда оказывается согласованным с нравственностью и процесс осуществления права. Поступок, безукоризненный с точки зрения закона, может быть полностью безнравственным. Например, кулак-мироед, выжимающий последнюю копейку у обнищавшего крестьянина-должника. В итоге Е. Н. Трубецкой пришел к выводу, что право не может определяться как минимум нравственности. «Мы можем только сказать, что право как целое должно служить нравственным целям. Но это требование идеала, которому действительность далеко не всегда соответствует, а нередко и прямо противоречит». Е. Н. Трубецкой, бесспорно, прав в своей критике подхода к праву как части нравственности. Однако его критика является неполной и неглубокой. Дело вовсе не в том, что реальное право может быть и безнравственным. В конце концов оно может быть таким по своему внешнему проявлению и совсем иным по своей сути, которая в силу тех или иных причин не может проявить себя в полной мере в реальной жизни. Главный же вопрос видится в том, почему право является таковым. Почему принцип солидарности, который, согласно Е. Н. Трубецкому, связывает людей воедино, проявляет себя нравственным и правовым принципом лишь в церкви и у церковной ограды, когда порядочный христианин воздает добро ближнему в виде милостыни или в благостном экстазе кается в своих грехах? Почему этот же христианин, попадая в сферу производства и торговли, готов драть со своих ближних три шкуры, заставлять работать за нищенскую плату по 10— 14 часов, в антисанитарных условиях, с риском для жизни, или продавать своим ближним некачественные товары, обмеривать и обвешивать их? Конечно, для идеалиста это слишком земные вещи, чтобы в них обстоятельно разбираться и находить источник правовых порядков на земле в тех отношениях, которые господствуют в обществе и столь же объединяют, сколько и разделяют людей на классы и иные социальные и экономические неравноправные группы. По этой же причине оказалась недостаточно конструктивной, хотя и во многом справедливой, оценка Е. Н. Трубецкого естественной и исторической школ права. Ибо ни наличие отдельных, пусть даже гениальных положений, ни солидная фило730 софская основа, ни большая эрудиция не спасают автора от ошибок и заблуждений в познании, осуществляемом при помощи метафизического метода в интерпретации кантовского объективного идеализма. Как уже говорилось, всеобщий закон добра понимался Е. Н. Трубецким как основа права, как необходимое условие сосуществования. Право в целом, полагал автор, должно быть подчинено целям добра и только в нем может найти свое оправдание. Если право не соответствует правде, целям добра, то нужно устранить это несоответствие. Такое право не имеет права на существование. Подобная трактовка соотношения закона добра и права внешне выглядит вполне привлекательной, демократичной. Но в действительности все это оказывается нереальным. То, что хорошо для умозрения, чаще всего оказывается малопригодным для реальной жизни. Понятие добра, как и иные категории морали, понимается и интерпретируется различными социальными группами, классами по-разному и нередко в прямо противоположных значениях. «Представления о добре и зле так сильно менялись от народа к народу, от века к веку, что часто противоречили одно другому». Кстати, и сам Е. Н. Трубецкой, связывая земное право с божественным замыслом, понимал добро не в строгом соответствии с христианской доктриной. Творить добро он понимал как благодеяние в виде подачки куска хлеба нуждающемуся, одарения его теплой шубой, помещения в больницу, напутствуя добрым словом. Между тем, согласно Евангелию, благодеяния богатых, в том числе и Е. Н. Трубецкого, владельца 2500 десятин земли, должны быть принципиально другими, более кардинальными. «Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, поди продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, и следуй за мною» (Евангелие от Матфея. Гл. 19, ст. 21). Для того чтобы снять субъективную форму всеобщего закона добра и придать ему действительные качества объективности, вовсе не достаточно констатировать факт изменчивости представлений об этом законе, как это делал Е. Н. Трубецкой. Нужно определить действительные факторы, которые определяют закон добра в качестве объективного и неизменного. А это можно сделать только сведя закон к материальным, экономическим отношениям общества и придав почти божественному явлению непосредственно реальные, земные свойства. Для Е. Н. Трубецкого как объективного идеалиста подобное требование материализма представлялось невозможным, а потому исследование закона добра не идет дальше констатации его взаимных связей с правом. В результате такого одностороннего неполного исследования не только закону добра, но и самому праву приписываются свойства, дей-