* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

д (196–234) д ства, «так как на ранних ступенях развития общественной и государственной жизни, благодаря широкому распространению обычая, законодательные памятники не содержат всего права». Особенно важно, полагал он, учитывать эту особенность права при изучении цивильных отношений. Из-за отсутствия в указах, уставах и законодательных сборниках данных о большинстве институтов гражданского права исследователь, подчеркивал автор, невольно вынуждается к поиску выражения господствовавших тогда в общественном сознании норм в юридической жизни самого общества и, прежде всего — к анализу юридических сделок. Только из актов частной жизни лиц и из отношений правительственной власти к этим актам, считал Н. Н. Дебольский, выясняется вопрос о понятии юридической личности в данное время и в данном обществе, о природе объекта сделки. Это изучение должно дать материал для «суждения о постепенном сложении юридического института, о нормирующей деятельности законодателя в сфере частного самоопределения», о постепенной эволюции в области общественного правосознания. Изучение законодательных памятников старины, но главным образом сохранившихся следов гражданских сделок в виде актов и записей, привело ученого к выводу о том, что пол по русскому допетровскому законодательству не служил основанием к ограничению дееспособности. Н. Н. Дебольский полемизировал с К. А. Неволиным 1 и К. П. Победоносцевым 1, отстаивая положение о наличии у замужней женщины права распоряжаться своим имуществом, о существовании раздельного имущества супругов. Он ссылался на существование чисто гражданских сделок между мужем и женой, приводил статьи Псковской судной грамоты, предоставляющие жене право завещать свою вотчину, давать деньги в долг и искать их судом. Некоторую неопределенность в положении дееспособности женщин ученый объяснял фактической личной зависимостью жены от мужа. «Муж в традициях родной старины и учениях Св. отцов находит такую моральную помощь своей физической силе, при которой, конечно, всегда мог сокрушить вольнодумство и неповиновение своей супруги». И все же сохранилось значительное количество документов, сообщавших о самостоятельных гражданских сделках жен. Также на основе сохранившихся документов Н. Н. Дебольский утверждал, что имущественная правоспособность неотделенных детей была гораздо шире, чем личная. Рассматривая вопрос о соотношении правоспособности и дееспособности, ученый обращал внимание на любопытное правовое явление, открывающееся при исследовании юридического 1 положения холопов. «Нормально, мы встречаем такое взаимное отношение право, и дееспособности, при котором вторая ограничена первой. И по старому праву, как мы видим, по отношению к полу, возрасту, физическим недостаткам, ограничению подлежит главным образом упражнение своей правоспособности, т. е. дееспособность. При изучении юридического положения холопов по старому русскому праву мы встречаем совершенно обратное явление, их дееспособность значительно шире правоспособности». Рабы могли иметь свое имущество и «в случаях конституции их личной правоспособности путем пекулиума или мандата, они являлись дееспособными участниками гражданского оборота». Он считал необходимым подчеркнуть, что республиканское законодательство Новгорода расширяло личную правоспособность рабов. Новгородская судная грамота «требует, чтобы господа преступного холопа, чей он ни будь, ставили его перед судом. Раб отвечает уже лично». Она разрешает холопу быть послухом против холопа. Это, по мнению автора, прямое установление его «capitas». Значительное место в монографии отводится исследованию вопроса о возникновении крепостной зависимости крестьян. Основываясь на том, что Судебник царя Федора Ивановича 1589 г. подтверждает положение об отказе в Юрьев день, Н. Н. Дебольский прикрепление крестьян к земле относит к периоду между 1589 и 1597 гг. Он полагал, ссылаясь на судебное дело о беглых крестьянах 1595 г., что этот период можно еще сократить. Прикрепление он связывал не столько с указом как таковым, сколько с соответствующей юридической нормой, выработанной судебной практикой. Н. Н. Дебольский подчеркивал, что в конце XVI в. состоялось прикрепление крестьян к земле, а не передача их в собственность землевладельцев. Последнее, считал он, было невозможно уже потому, что большинство землевладений находилось на положении условного держания, вознаграждения за службу. Жалованные вотчины носили прекарный характер, давались до востребования. Что касается родовых и купленных вотчин, то они в XVI в. составляли редкое исключение. Некоторые принципы поместной системы в этот период стали распространяться и на вотчины. Но уже в XVII в., отмечал исследователь, набирает силу «дворянская тенденция трактовать крестьянина как холопа». Установление крепостнического режима, констатировал он, резко сказалось на правоспособности и дееспособности крестьянина. Соборное Уложение 1649 г. устраняет крепостного крестьянина от личного участия в суде, делая исключение только для разбойных и татинных дел, «потому что за крестьян своих ищут и отвечают они же дворяне и дети бояр- См. соответствующую статью-очерк. 198