* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

203 Климентъ или Климъ Смолятичъ. 204 буквъ грамотьг, и но объ изумительной начитанности въ греческой письменности того или другою количества лицъ изъ его паствы, а о томъ, что есть у него таше люди, которые могутъ сказать алфу, а также и впту, не только на сто чего-то, а на двести, на триста и на четыреста. Подъ знашемъ Гри-гор!емъ и 0ОМОЮ 24-хъ буквъ грамоты Климентъ, несомненно, разумеетъ знашя ими грамоты или искусства чтешя (ибо подъ знашемъ буквъ азбуки что же бы еще могло быть разумеемо кроме знашя искусства читать?); иодъ способностш некоторыхъ изъ своихъ людей сказать альфу и виту не только на сто, но на двести, на триста и на четыреста чего-то митрополитъ разумеетъ возможно полное усвоеше некоторыми, такъ сказать, курса эксерцизовъ,—упражнений, или однихъ азбучныхъ или же азбучныхъ и грамматическихъ, при чемъ въ первомъ случае разумеетъ склады, а во второмъ случае—знаше словъ сомнительныхъ въ отно-шенш къ ироизношешю или правоппсашю (ореоэшя и ореограф1я) х). Остается недо-уменнымъ, что Климентъ говорить о знати Григорием* и Оомою греческаго числа 24-хъ буквъ азбуки, тогда какъ въ славянской азбуке ихъ гораздо более. Это съ вероятное™ нужно объяснить темъ, что с-лавян-ск1я азбуки (какъ учебпики по науке чтешя) были иереводомъ съ азбукъ греческихъ (какъ техъ же учебниковъ) и что по сей причине буквы греческой азбуки были въ 4) Что разумеетъ митр. Климентъ въ словахъ, обращенныхъ къ свящ. вом-Ь: k .ГригорШ зналъ алфу, якоже и ты“ и пр,— это л ока не составляетъ совсймъ рЪшен-наго вопроса. Нисколько иное, тЬмъ зд^сь, предлагаемое нами пониман1е д^ла см. въ нашей стать-Ь: „Вопросъ о заимствовали домонгольскими русскими отъ грековъ такъ называемой схерографш, представлявшей собою у послЪднихъ высхшй курсъ грамотности“, напечатанной во 2-й книгЁ IX тома (1904 г.) „ИзвЪсия Отд-Ьлетя рус-скаго языка и словесности Императорской Акадомш Наукъ“ (стр. 49—59). Именно— въ этой статье мы высказываемъ предпо-ложете, что Климентъ разумеетъ заучи-вате наизусть русскими книжниками большого количества словъ изъ такъ называвшихся „грековъ*· и по подобш грековъ со-ставленныхъ и у насъ схедографическихъ словарей, представлявшихъ собою руководства къ познант языка относительно синонимовъ. ореографш и ороэпш. нихъ какъ бы господствующими. Не невозможно и то, что Климентъ вместо аза и букъ называетъ алфу и виту и вместо числа славянскихъ буквъ указываетъ число буквъ греческихъ, желая похвалиться своею уче-hoctiio въ греческой азбуке. Равнымъ образомъ и выражеше: „Григорий зналъ алфу и виту и все 24 буквы азбуки“ вместо: „Григорий умелъ читать, Григорй былъ че-ловекъ грамотный“,· вероятно ионимать, какъ обращикъ склонности Климента къ за-тейности и хитрословесио. Итакъ несомненно, что послаше Климента къ смолепскому священнику Ооме не свидетельствуете въ пользу мнешя о про-цветанш на Руси въ першдъ до-монголь-сшй настоящей образоваппости. Если говорится о науке чтешя, какъ о великой науке,, и если-хорошая грамотность представляется, какъ великая ученость, то не ясно ли этимъ свидетельствуется объ отсутствии* настоящих* наукъ и настоящей учености? Н. К, Никольский говорить почти то же самое, что и г. Лопаревъ, только изу-мительныхъ натетчиковъ въ греческой письменности второго превращаете въ кружокъ кнпжниковъ, который группировался подле двора князя Изяслава Мстиславича и который занимался научно-литературными (философскими) вопросами (стр. 84). Проф. В. Владим]ровъ находить эти „любопытные выводы“ „не имеющими иодъ собою прочной почвы“ (см. Шевшя Университет™я Извесйя“ 1893 г № 1, стр. 16, 18 и ср. 22), и справедливо. Можно только подивиться на эту своего рода академио наукъ и нельзя не указать на смелость, съ которого, ради увеличешя объема своей картины, г Никольсшй позволяетъ себе „irhrb“ превращать въ „да“ Онъ говорить: „съ нресвитеромъ Оомою митрополитъ велъ переписку; послаше перваго Климентъ читалъ предъ княземъ Изяславомъ и предъ многими послухами, которые, такимъ образомъ. следили за ихъ литературными сношениями. А между темъ Климента, отвечая на укорь Оомы, что ради тщеслав1я написалъ посла-Hie къ князю философски, говорить, что если и философски писалъ, то къ князю, а не къ нему—Ооме, что же касается до него—Оомы. то къ нему не писалъ и писать (за исключешемь, подразумевается, на-стоящато иослашя) не намеролъ.