* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

441 Киркегордъ. 442 онъ однажды, измученный холодомъ и голо-доыъ и тоскою одиночества, взошелъ на холмъ и „произнесъ хулу на Бога“, Этого случая онъ никогда потомъ не могъ забыть, и не смотря на свое последующее внешнее; благополуч!е, опъ всегда былъ задумчивъ,— точно у него камень лежалъ на душе п онъ чувствовалъ на себе гневную руку Божйо... Сына своего отецъ старался воспитать явъ страхе Болйемъ“ и въ строгой релилозно-сти. Впоследствии Сёренъ Киркегордъ, уанав-iiiifi эту роковую тайну жизни отца, не разъ выражался, что „въ долголетш отца—про-жившаго до 82 летъ—и въ его впешнемъ благополучш онъ видитъ не благословен1е Бож1е, а скорее прошше“. Прп чтен1й же сочиненш С. Кпркегорда невольно навязывается то впечатлеше, что иредставлеше „о Боге любви и мпдосерд1яИ, у в его какъ бы пересиливается представлешемъ о -Боге— Судш и Мздовоздаятеле, о Боге, „живущемъ во свете ненриступномъ“, мысль о Кото-ромъ должна вызывать „священный ужасъ“ и благоговен1е. Родившшся отъ довольно престарелыхъ уже родителей (отцу его было тогда 57 летъ, а матери 45),—Сёренъ Киркегордъ былъ мальчикомъ слабого, болезненнаго телосложения и не по детски былъ серьёзенъ, задумчивъ и самозаключенъ- „я никогда не былъ ребенкомъ“—говорилъ онъ самъ о себе. По въ его тщедушномъ теле скрывались болышя даровашя, ясный глубокШ умъ и необыкновенно богатая творческая фантаз1Я. Развитпо последней, вероятно не мало споб-ствовала оригинальная система его дома-пшяго воспитан!Я. Такъ, его отецъ часто вместо того, чтобы пустить, ребенка погулять, продёлывалъ съ нимъ своеобразныя прогулки по компатамъ своего дома, представляя и разсказывая своему сыну, что они идутъ не черезъ комнаты, а по такой или иной улпце, что мимо нихъ проез-. жаютъ экипажи, омнибусы, что на улице, происходптъ гакая-то сцена, что они ветре-чаютъ такого-то знакомаго. раскланиваются съ нимъ, разговариваютъ и т д.,—и все это, съ такою живостпо и правдоподбностщ, чго после какой-нибудь получасовой ходьбы по комнатамъ сынъ чувствовалъ утомлеше, точно онъ действительно прошелъ несколько верстъ но городу среди шума и гама уличной · толкотни- Сынъ скоро вошелъ во! вкусъ подобныхъ нрогулокъ и самъ началъ подражать отцу въ фантазированщ, такъ что, наконецъ, прогулки ихъ стали принимать характеръ соревновашя между отцемъ и сыномъ на почве изобретательности и живости фантазш. Въ школе Сёренъ Киркегордъ рёзко выделялся среди другихъ своею замкнутоетш Онъ не принималъ участ1я вт> детекпхъ пграхъ товарищей, а на нападки и издевательства со стороны последнихъ-всегда отвечалъ такою едкою остротой в насмешкой, которыя иногда приводили его· къ рискованным у положешю становиться предметомъ кулачной расправы. Здесь нельзя не видеть у мальчика зачатка того юмора и иронш, которыми такъ блещутъ его про-изведешя. Перейдя въ Университета, С. Киркегордъ поступилъ на богословскш фа-культетъ. Занимаясь чтешемъ древни хъ свято-отческихъ назидательныхъ творенш, онъ одновременно съ темъ углубился теперь въ чтеше и изучение греческой философш в мвоологш, немецкихъ фплософовъ, въ особенности Гегеля, и романтической поэзш. Ис~ тор]'я мало интересовала Киркегорда. Онъ. не чувствовалъ особой склонности и къ-точнымъ и естественнымъ наукамъ. Подобна Сократу, онъ признавалъ, что „люди интереснее, чемъ деревья“. Его особенно интересовала и привлекала внутренняя жизнь человека, вопросы о духе и о духовной жизни,, ея законахъ, целяхъ и проявлешяхъ... Въ этомъ случае Сократъ былъ его любимымъ. мыслителемъ. „Сократъ! Сократъ! Сократъ! пнеалъ Киркегордъ — Да, можно назвать твое имя три раза; было бы немного назвать его и десятъ разъ, если бы это могло· помочь сколько-нибудь. Думаютъ, что м1ръ нуждается въ республике, и думаютъ, что· нужны новый общественный порядокъ и новая релипя; но никто не думаетъ о томъ, что только Сократъ есть тотъ, въ которомъ нуждается М1ръ, запутавпппся въ много-знанш“. Изъ этихъ-же словъ можно уже видеть, что политичеше и сощальные вопросы не занимали Киркегорда. Когда война съ немцами увлекала и волновала все умы датчанъ, Киркегордъ спрашнвалъ: „кто теперь думаетъ о томъ, чтобы дать ответъ свой Богу?и. Равнымъ образомъ онъ оставался глухъ къ моднымъ либеральнымъ ве-яшямъ его времени и на всю свою жизнь остался консерваторомт въ политике, не-