* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Судьбоанализ Леопольда. Сонди (Вернер Хут) то вероятность заболевания другого близнеца, не обладающего такой же наследственностью, будетпримерно вчетыре разаменьше (Zerbin-Rudin1967). Вместо того чтобы отрицать значение наследственных факторов, следовало бы задятьсявопроеом, почему у монозиготныхблизнецовэто совпадение не состав-ляет100процентов, кяк этого можно было бы ожидать, если бы законы наследственности выполнялись у людей столь же строго, кяк у животных. Ответ спозиций Сонди таков: некритическое перенесение этих законов ня человеканевозможно, потому что он благодаря своей духовной жизни способен сдержать проявление наследственной болезни, ккоторой предрасположен, или даже преодолетьее (Szondi 1956а, 521). До недавнего времени в нашей профессии этому духу предоставлялось разве что своего рода«негативное право убежища» в понятии «болезнь духа» — кяк будто дух можетзаболеть! Такое положение складывалось следующимобразом: история психиатрии кяк науки началась тогда, когдаудалосьпреодолетьподход романтической медицины, котораяусматривалапричины психическихзаболеванийглавнымобразомводержи-мости и грехе. Благодаря новым эмпирическим методам: строгому наблюдению, статистике, измерению и сравнению — удалосьвыявить физические причины рядя заболеваний диягностируемыхисключительно кякпсихические, няпримерпрогрес-сивного паралича, еенильной деменции или некоторыхформслабоумия. Однако зя эти открытия пришлось заплатить высокой ценой — принятием преобладавшей в то время в науке формы механистического материализма, утверждавшей, что психические проявления суть функция вышестоящей величины (анатомии или физиологии мозга) ичто их можно в достаточной мере понятьс таких позиций. И Крепелин, отец современной психиатрии, и Фрейд, отецпсихоанализа, придерживалисьэтого представления. Впрочем, они отвергали всякую связьс философией и считали себя исключительно эмпириками. Однако, каки все «теоретики антитеоретической школы», онитемсамымнеизбежно п^еда^^лис^ьн^^ф^екси^^ой философии которая, кякизвестно, веегдяплоха Правда, ^^йдсд^елялог^мн^^ шаг вперед по сравнению стогд ашнейпсихиагрией, показав, что при современномему еостояниизнаний можно прийтик гораздо болееглубокомупониманию психически больных людей (и людей в целом), если что-либо делатьвместе сними или для них, я не обращаться сними исключительно по шаблону физического метода, то есть не деляя их объектом. Он обняружилтакже, что прежняя психиатрия былаисклю-чительно психиатрией сознанияи мышления, иее требовалось дополнитьпсихиат-рией, включающей в себя бессознательные процессы. И зя это понимание тоже пришлось дорого заплатить — расколом между психиатрией и глубинной психологией, который не удалосьпреодолетьи до сихпор. Впоследствии, когдапсихиатры стали все больше заниматься исследованием «больших» психозов, то естьшизофрении и циклотимии, склонность игнорировать философские проблемы все сильнее сдерживаланаучный прогресс. Импришлось столкнуться с двумя серьезными проблемами, которые уже нельзя было решить с помощью традиционныхподходов: 1. Разграничение шизофрении и циклотимии носило характер «подсобного средства» (Крепелин), которое, хотя и можно было в известной мере использовать в эмпирическойриботе, нельзябылоотаестанш^однойформеестественногопорядка 2. Какими бы ни были критерии разграничения и выделения подгрупп этих болезней, утверждается, что для их понимания сведения психоаналитика столь же необходимы, кяксведениягенетикяибиохимика Более того, дляудовлетворительной интерпретации требуется еще один фактор — самостоятельное и свободное Я. До сих пор мы все еще не располагаем мыслительной моделью, в которой были бы «сняты» (Гегель) различные области феноменов, играющих важную роль 465