* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПСИХОАНАЛИЗ. Теория психоанализа. Понятие символа Только когда одновременно учитываются в их своеобразии потребности матери и потребности ребенка, могут возникнуть партнерские отношения, обеспечивающие обоим свободу при известных ограничениях с обеих сторон. Винни-котт (Winnicott 1970) для обозначения подобной ситуации изобрел выражение «игровое пространство» или «игровое поле». Между матерью и ребенком необходимо создать игровое пространство, где нашлось бы место для потребностей обоих и где одному не нужно было вынужденно подстраиваться под другого или ему подчиняться. Здесь для идеи Сверх-Я открывается новая перспектива. В 1964 году я высказал идею, которую можно было уже встретить у юнгианца Эриха Нойманна (см. статью Х. Прокопа в т. IV), а именно, что веления совести пациента не объясняются исключительно запечатленными воспитанием нормами поведения и исполнением детских желаний. Более того, я обнаружил, что существуют и такие продиктованные совестью побуждения, которые могут противоречить подобным содержаниям Сверх-Я. Речь идет о побуждениях совести, которые устанавливают, соответствует ли тот или иной поступок Я человека и его сути. Действовал ли он сообразно своим способностям или пренебрег этим принципом и их подавил? Действовал ли он в соответствии со своими подлинными чувствами или же из трусости или ради соблюдения условностей отрекся от них? Эти функции совести я определил как изначальную, автономную, то есть бесконфликтную деятельность Я. Эта «совесть» как результат деятельности Я (то есть оценка различия между возможностями и самим действием) может теперь использоваться отделившейся от остального Я инстанцией Сверх-Я. Чувство внутренней реальности, то есть собственных сил и возможностей, в той или иной степени всегда доступно сознанию. Райкрофт (Rycroft 1974) сумел показать, что психические процессы воспринимаются в коммуникации как реальность гораздо больше, чем внешняя реальность вещей, законов и предписаний. В той мере, в какой преобладают патологические душевные процессы, сознательная и адекватная реальности оценка себя утрачивается. На эти потенциально здоровые побуждения опирается в конечном счете любая вера в доброту человека. Винникотт (Winnicott 1973) рассматривает это открытие себя как творческое достижение и обнаруживает его в любой игре, для чего опять-таки необходимо игровое пространство. Разрыв между внутренней реальностью и реальностью осуществленных мыслей или поступков всегда может восприниматься очень болезненно. Это то, что мы называем совестью. Однако требуется напряженная и утомительная борьба за самопознание, чтобы выявить точное содержание этого общего чувства вины или тревожного напряжения между мышлением и деянием. Но только тогда совесть оказывается в подлинном смысле слова «со-вестью» (B. D. Lewin 1928). Но Я ребенка слишком слабо, чтобы удовлетворить свои потребности в обществе. Поэтому оно нуждается в защитных мерах для приспособления к внешней реальности при частичном вытеснении или отрицании реальности внутренней. Тем самым Сверх-Я выступает для Я в качестве реальности «как будто». Место совести для проверки сообразных Я способов поведения занимает тогда страх совести, исполненное чувствами вины и страха напряжение, которое соединяется с ощущением собственной «неправоты». Некоторые люди в таких случаях полностью полагаются на свое Сверх-Я, отказываясь от собственных автономных побуждений совести, и потом удивляются, почему даже «правильные» поступки не идут им на пользу. Эта теория, естественно, была подхвачена философами и теологами. Об этом пишут Штадтер (Stadter 1970), профессор философии в Педагогическом институте Карлсруэ, теолог Я. Грюндель (Grbndel 1972) из Мюнхена, а также специалист по 514