* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Развитие фрейдовского понятия Я (Геммма Яппе) пытством разглядывать объект), направленное поначалу вовне, обращается против собственной персоны; под влиянием определенного опыта объект устраняется и замещается Я, а на место Я ставится новый объект (или скорее субъект), в который Я переносится в своих фантазиях (Х, 220). Еще отчетливее этот процесс проявляется в родственной мазохизму меланхолии. Исходным пунктом этой болезни является утрата или внутренний отказ от любимого человека; в отличие от нормальной печали, при которой любовь постепенно изымается изо всех взаимосвязей с объектом любви, меланхолия проявляется в чрезмерных самообвинениях, в которых углубленный анализ выявляет упреки любимому прежде объекту. Здесь утраченный объект также замещается Я, но при этом где-то в другом месте сохраняется критикующее и упрекающее Я. Все отношения, искаженные тяжелым повреждением, проигрываются отныне в собственной персоне. «..Остановимся ненадолго на конституции человеческого Я в том виде, как она проявляется в возбуждении меланхолика. Мы увидим у него, как одна часть Я противопоставляется другой, критически его оценивает, превращает, так сказать, в объект. Все последующие наблюдения подтверждают наше подозрение, что отщепленная здесь от Я критикующая инстанция может при других обстоятельствах проявить свою самостоятельность. Мы и впрямь найдем причину отделить эту инстанцию от остального Я. То, с чем вы здесь столкнулись, есть инстанция, называемая обычно совестью; мы причислим ее, вместе с цензурой сознания и испытанием реальности, к важнейшим институтам Я и где-нибудь найдем доказательства того, что она может быть больна сама по себе» (Х, 433). Эта сложность отношений позволяет Фрейду называть Я «совокупностью различных организаций» (Х^ 430). Он надеется, что в дальнейшей работе сумеет четче выделить в строении Я различные инстанции и видит начало такого анализа в разграничении Я и Я-идеала. Если Я в общих чертах представляет собой то, чем является человек, а значит близко к реальности, то в Я-идеале собрано все, чем он хотел бы быть, то есть в идентификации с родителями восстанавливается самоудовлетворенность первичного нарциссизма. Служа этому идеалу, Я предпринимает вытеснения; в итоге из Я устраняется несовместимая с идеалом часть его реальности, добавляясь к внешнему миру или телу, и тем самым в известной степени воспроизводится упомянутое Я-удовольствие. В этой связи Фрейд высказывает предположение, что болезнетворность есть прерогатива либидинозных влечений, и заболеть можно только любовью (Х^ 444—445). Кроме того, говоря о нарциссизме, он называет любовь не только необходимостью, но и великой воспитательницей в жизни (Х, 366). Представления о нарциссизме, примеры мазохизма и меланхолии, пожалуй, создают впечатление, что в описанной здесь динамике Я и объекта мы имеем дело с сугубо внутрипсихическими процессами, генетический прототип или исходный пункт которых всегда лежит в реальных межчеловеческих отношениях. Пример нарциссического выбора объекта доказывает, что речь действительно идет о судьбе межчеловеческих отношений; еще лучше это мог бы показать лежащий в основе психоаналитической терапии феномен переноса, вдаваться в обсуждение которого здесь мы, однако, не можем. В работе «Психология масс и анализ Я» (1921) Фрейд демонстрирует, до какой степени концепция проницаемости и взаимозаменяемости Я и объекта пригодна для описания межчеловеческих отношений, соотнесения противоречий индивидуальной и социальной психологии и психологического анализа общественных и политических явлений. При этом он исходит из отмеченного Ле Боном факта, что людская масса способна на действия и реакции, которые для каждого из составляющих ее индивидов невозможны. Для объяснения он пользуется моделью относительно однородной массы с возвышающимся 447