* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

224 ПУШКИНЪ. посвящены стихотворения 1820 г. «Элепя», «О д6ва— роза, я въ оковахъ»; «Ре-дбетъ облаковъ летучая гряда», 1821 г.— «Д^ва», "Элепя» «Къ ***». Последняя два стихотворения, впрочемъ, относятъ и къ кн. М. А. Голицыной, bmicti съ сти-хотворешемъ 1823 г. «Княгине М. А. Голицыной», въ которомъ поэтъ признается, что «мивутное вяииаше этой женщины надолго сделалось дорогимъ восноминашемъ особенно потому, что она чуткой душой коснулась его творчества, пробудавъ его вдохновение. «Я славой былъ обязанъ ей», воскляцаетъ поэтъ, «а можетъ быть и вдох-новеньемъ». Одесса подарила поэта глубокой страстью къ красавиц^ Амалш Ризничъ. Это было мятежное увлечете, полное муки и тревоги и полное прелести и красоты. Несколько стихотворенШ, оставшихся па-мятникомъ этой страсти, говорить намъ о той душевной музыке, которая раздалась въ сердце, очарованномъ красавицей.... Къ этимъ произведетямъ относятъ: «Элегио», «Ночь», «Къ морю» и иоздневпня «Иностранна», «Ненастный день потухъ», «Все въ жертву памяти твоей», «Заклинаше», «Для береговъ отчизны дальней», «Подъ небомъ голубымъ». Въ первыхъ стихахъ тревожная мольба о любви, ревность, жаръ страсти, мука и радость, He?ipie и вера удивительно сливаются въ одно цельное, удивительно - красивое сочетате чувствъ и звуковъ. Очаровательно по на-строенш и стихотвореше «Ночь», выражающее чувства поэта этой поры: Мой голосъ для тебя и ласковый, и томный Тревожитъ позднее молчанье ночи темной; Бдвзь ложа моего печальная св?ча Горитъ; мои стихи, сливаясь и журча Текут-ь; ручьи любви текугь, полны тобою, Во тьм-Ь твои глаза блистаютъ предо мною, Мн§ улыбаются, и звуки слышу я: Мой другь, мой нужный другь... люблю... твоя... твоя.— Эта любовь цЬликомъ захватила поэта; она наполнила его «томительной тоской», принесла ему «безумство и мученья», «тяжелое насряжен!е» всехъ его духовныхъ силъ, «тяжелое» потому, что она принесла поэту много острой радости и остраго горя, Амал1я Ризничъ, дочь венскаго банкира Рйтта, полун$мка, полуитальянка съ примесью еврейской крови, отличалась, по общему признашю, необыкновенной красотой: высокаго роста, стройная, съ пламен- ными очами, съ шеей удивительной Формы, съ косой до коленъ. Она ходила въ амазонке, чтобы скрыть болышя ступни ногъ, и носила мужскую шляпу. Бъ аристокра-тическихъ кругахъ ее не принимали за эксцентричность ея поведешя. Въ Вене она вышла замужъ за Ивана Ризнича, богатого серба, торговавшаго въ Одессе Она любила быть окруженной поклонниками, приковывая всехъ властью своей красоты и чувственнаго влечешя. «Она умёла возбуждать чувство ревности, могла измучить человека и хотела овладеть всЬми». Повидимому, она умела хоронить конны въ воду, и ея многочисленные поклонники звали ревность только въ предедахъ благопристойности. По крайней мере, это характерно для Пушкина, который, очевидно, при всей своей ревнивости и страстности, в-Ьрилъ ей настолько, что допус-калъ въ ея общество другихъ ухаживателей, изъ которыхъ полякъ СобанскШ былъ самый настойчивый и, быть можетъ, самый счастливый. Но ловкость Ризничъ не спасла ее отъ разрыва съ мужемъ, и въ первыхъ числахъ мая 1824 года она, съ дочкой, оставила мужа и уехала во Фло-ренцш къ матери, где и умерла въ первой половине 1825 г., какъ говорятъ,—въ б-Ьдности. Рядомъ съ чувствомъ къ Ризничъ разросталосьпреклонеше поэта передъ женою своего начальника, графиней Е. К. Воронцовой. Истинный характеръ этихъ отношешй ревниво скрытъ поэтомъ отъ толпы, которая не сумела ничего узнать, кроме веясныхъ сплетенъ и городскихъ толковъ. «Предашя эпохи, говорить Ан-ненковъ, упоминаютъ о женщине, превосходившей всехъ другихъ по власти, съ которой управляла она мыслью и сущест-вовашемъ поэта. Пушкинъ нигдЬ о ней не упоминаетъ, какъ бы желая сохранить про одного себя тайну этой любви. Она обнаруживается у него многочисленными профилями прекрасной женской головки, спо-койнаго, благороднаго, величаваго типа, которые идутъ почти по всемъ его бума-гамъ изъ одесскаго периода жизни. Впоследствии, живя въ Михайловскомъ, Пушкинъ получалъ еще таинственныя письма изъ Одессы, повидимому, отъ гр. Воронцовой. Сестра поэта, О. С. Павлищева, говорила, что «когда приходило письмо съ печатью, изукрашенною точно такими же кабалистическими знаками, ка-