* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПУШКИНЪ. 219 сделалось источникомъ постояннаго благо-творваго воздейств1я на него. Такого воз* действия со стороны Инзова не было даже и тогда, когда поэтъ его оц$нйлъ. Жизвь поэта по прежнему текла пестро и по прежнему была полна противоречий; отъ распутства онъ легко переходилъ къ вышучвванью маетны хъ красавицъ, ихъ мужей; его забавляли скандалы, мальчи-шесмя шалости, сердивпия евреевъ, переодеванья въ пестрые костюмы грековъ, молдаванъ и сербовъ; наряду съ этимъ онъ могъ увлекаться серьезной книгой, попадавшейся ему подъ руку. Одно время онъ весь былъ поглощенъ начавшейся борьбой грековъ за освобождеше,— объ этомъ увлеченш свидетельствуют и стихотворешя его и письма и разныя заметки. И, какъ во всехъ своихъ увлечеюяхъ, ноэтъ разочаровался и въ этой вере. «Константинопольские ниппе, карманные воришки (coupeurs de bourses), бродяги безъ смелости, которые не могли выдержать перваго огня даже плохихъ турецкихъ стредковъ, — вотъ, что они... Мы видели этихъ новыхъ Леонидовъ на улицахъ Одессы и Кишинева, со многими изъ нихъ были лично знакомы и свидетельствуекъ теперь о ихъ полномъ ничтожестве: ни малейшей идеи въ военномъ искустве, никакого понятая о чести. Они отыскали средство быть пошлыми въ то самое время, когда разсказы ихъ должны были бы интересовать каждаго европейца». Изъ вл1янШ, наиболее серьезныхъ и длительныхъ, действовавшихъ въ эту пору на поэта, надо отметать те, что шли отъ общества военныхъ. Связи Пушкина съ этимъ кругомъ начались благодаря Ра-евскимъ и поддерживались темъ полити-ческимъ единомькшемъ, которое тогда соединяло почти всехъ интеллигентных* людей Роесш накануне вспышки 14 декабря 1825 г. Изъ Кишиневскихъ военныхъ, знакомыхъ Пушкина, следуетъ назвать начальника 16-ой дивизш ?. ?. Орлова, бригаднаго командира П. С. Пущина, генерала Д. Н. Бологовского, начальника дивизюнной ланкастерской школы В. O. Раевскаго и офицеровъ: К. А. Охотникова, В. П. Горчакова, И. П. Липранди, ?. ?. Вельтмана, князей Ипсиланти и др. Наез-домъ въ Кишиневе живали братья Полто-рацше—М. А. и А. П., известный Пестель, Раевсше и Давыдовы, пр!езжавпие къ М. ?. Орлову, женатому на Е. Н. Раевской, Въ этой серьезной среде, настроенной на оппозищонный ладъ, неуместна была шаловливость и резвость поэта, — здесь онъ пр!учался серьезно относиться къ русской действительности, здесь онъ яснее всего сознавалъ недостатки своего образовашя. Книги онъ бралъ у Инзова, Орлова, Липранди и на этой почве самообразования ближе всего сошелся съ ?. ? Вельтманомъ и В. ?. Раевскимъ. Кроме того, онъ собя-ралъ и записывалъ песни, преданья, раз-сказы туземцевъ, изучалъ чуждые ему нравы, присматривался къ чуждымъ ли-цамъ разныхъ сербовъ и грековъ, цыганъ и молдаванъ. Мнопя произведетя, въ роде стихотворешя: «Черная Шаль», песня «Режь меня, жги меня», поэмы: «Цыгане», отчасти «Кирджали»,—все были результатомъ этихъ ааблюденШ. Несмотря на такую полноту и ширину инте-ресовъ, поэтъ былъ недоволенъ своей жизнью: 23-го марта 1821 г. онъ пи-салъ Дельвигу, что решился расстаться съ Кишиневомъ: «праздный миръ, говорить онъ, не самое лучшее состоите жизни, даже и Скарментадо кажется не правъ,— самаго лучшаго состояния петь на свете; но разнообраз!е спасительно для души». О тяжелыхъ минутахъ его ду-шевнаго состояния лучше всего свидетель-ствуютъ некоторый его письма, особенно одно, къ брату,—это письмо все дышетъ сознашемъ целаго ряда сделанныхъ оши-бокъ; отъ нихъ-то и старается поэтъ удержать брата. Прежде всего онъ даетъ советь думать обо всехъ людяхъ, какъ можно хуже, не судить, руководясь своимъ «благороднымъ и хорош имъ» сердцемъ; людей надо презирать, говорить онъ, «le plus poliment, qu'il vous sera possible». Со всеми надо быть холодну, остерегаться Фамильярности^ воздерживаться отъ всего, въ чемъ, по своей низости, постараются увидеть искательство. Даже друзьямъ верить не рекомендуется,—и рядомъ съ этимъ практический советь меньше любить женщинъ, чтобы больше у нихъ иметь удачи. Характерно закличете письма «n'empruntez jamais, souffrez plutot la misere, croyez qu'elle n'est pas aussi terrible, qn'on se la peint et surtout que la certitude ou l'on pent se voir d'etre malhonnete ou d'etre pris'pour tel. Ces principes que je vous propose, je les dois a une