* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

194 ПУШКИНЪ. зива горяшй, непримиримый и безтолковый бой шишковистовъ и карамзинистовъ, Беседы и Арзамаса, иепроясненнаго классицизма и смутно понимаемаго романтизма. И при всемъ томъ значительная часть Петербурга жила беззаботной, веселой жизнью, развлекаясь театрами и балами, виномъ и любовью, не обращая внимашя на туманъ мракобесия, повис-длй надъ головами... Въ такой круго-воротъ яшзни рванулся Пушкинъ посхЁ несколькихъ томительныхъ лт^тъ язаточе-шя» въ Лицее; онъ бросился въ эту жизнь съ неизрасходованнымъ запасомъ жизнен-ныхъ силъ, окрыленный безумной жаждой жизни, несмотря на заточеше успйвшШ еще въ Лицее отведать опьяняющей прелести этой сутолоки. Чаадаевъ ознакомилъ его съ политическими настроев1Ями эпохи; еще на лицейской скамейке онъ весь жилъ интересами литературной борьбы Арзамаса; наконецъ, и безшабашное прожигание жизни, которое было такъ характерно для эпохи, было имъ тогда-же изведано. Mis видели уже, что Лицей ничемъ не вооружилъ юношу для яштейской борьбы: онъ не даль ему знашй, не далъ и воспитания.....За все, чемъ обогатился Пушкинъ въ течете этихъ несколькихъ летъ, онъ долженъ былъ быть благодаренъ себё, исключительно своему духу, который неудержимо и инстинктивно искалъ себе такой пищи, которая была ему нужна, и тамъ ее искалъ, где она была. Директоръ Энгель-гардтъ называлъ его сердце «холоднымъ и пустымъ», въ этомъ сердце онъ не ви-делъ «ни любви, ни релиии»... Баронъ КорФъ же далеко отсталъ отъ своего директора: «Пушкинъ, говоритъ онъ, не былъ созданъ ни для света, ни для обществен-ныхъ обязанностей, ни даже, думаю, для высшей любви или почтенной дружбы. У него господствовали только 'две стихш: удовлетвореше плотскимъ страстямъ и поэз1я, и въ обеихъ онъ ушелъ далеко. Въ немъ не было ни внешней, ни внутренней религш, ни высшихъ нравственныхъ чувствъ, и онъ полагалъ даже какое-то хвастовство въ отъявленномъ цинизме по этой части: злыя насмешки—часто въ самыхъ отвратительныхъ картинахъ—надъ всеми релвпозными в?рованьяма и обрядами, надъ уважешемъ къ родителямъ, надъ родственными привязанностями, надъ всеми отношешями — общественными и семейными — это было ему нипочемъ, и я не сомневаюсь, что для едкаго слова онъ иногда говорилъ даже более и хуже, нежели въ самомъ деле думалъ и чувство-валъ». Эти заключительный слова доказывают^ что при всей недоброжелательности къ Пушкину, баронъ КорФъ отнесся къ нему честнее и внимательнее, чемъ прославленный педагогъ Эегельгардтъ съ его без-апеллящоннымъ приговоромъ. Да, Пушкинъ былъ лучше, чаще, чемъ выставлялъ себя въ обществе людей, противныхъ ему сво-имъ добродетельнымъ «застегнутымъ на все пуговицы» благочишемъ; имъ задорный «Сверчекъ», «Искра» бросалъ злой вы-зовъ, не щадя себя, поражая ихъ въ самыя чувствительныя, больныя места — ихъ ограниченное, самодовольное понимаше чувствъ «высшей любви и истинной дружбы». Такъ въ детстве онъ протестовалъ противъ техъ требовашй условной светской благопристойности, съ которыми шли къ нему родители и гувернантки съ гувернерами,—и они отвернулись отъ него, какъ отъ «несимпатичнаго», неисправимаго ребенка; за то въ сердце старой няни ребенокъ нашелъ то, что ему было надо— вечный, неизсякаемый источникъ простой, искренней любви. Такъ позднее, въ Лицее, Пущинъ и Дельвигъ, ЖуковскШ и Чаадаевъ встретили его неугомонное сердце той сердечной пр1язныо, на которую «пустое и холодное» для многихъ сердце юноши отозвалось горячимъ ответомъ..... Теперь, 9-го ноня, съ чиномъ коллежскаго секретаря, онъ вступалъ въ светъ, съ ту толпу, где царятъ эти «мнопе», где «условность», «приличья», «принципы» толпы сковываютъ всякую свободную личность и или давятъ и подчиняютъ ее, или, не справившись, выбрасываютъ за бортъ. Заранее можно было сказать, что здесь будутъ ожидать поэта различныя столкновения, быть можетъ и очень крупныя. Мы видели уже, что въ стены Лицея Пушкинъ перенесъ свою страсть къ творчеству, уже въ детстве прояснившуюся. Быть можетъ, этой страстью онъ заразилъ и своихъ товарищей и, благодаря этому, въ своемъ заточенш «сумелъ,незаметно для себя и другихъ, окружить себя симпатичной атмосферой сочинительства» Около него образовался тесный кругь молодыхъ поэтовъ, соетоявпий изъ А. А. Дельвига, В. К. Кюхельбекера, Н. А. Корсакова и М. Л. Яков-