* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

160 погодинъ. причине, что не на всё факты обращалось внимаше въ иеточникахъ, что мно-rie не зарегистровывались ими вовсе, и что далеко не веЪ источники отъ такихъ эпохъ дошли до насъ,—онъ не хотеть ничего слышать и, какъ бы въ укоръ самому себе, своимъ методомъ доказы-валъ совершенно обратное тому, что же-лалъ доказать. Такъ, напримёръ, перечисляя отечественныя письменныя про-изведешя, дошедхшя до нашего времени отъ домонгольскаго перюда русской исторш, П. уверялъ, что дошло до насъ множество этихъ произведен^, восхищался богатствомъ и разнообраз^емъ ихъ содержашя и выводилъ отсюда за-ключеше о высокомъ развитш русской образованности XI—XII вв., что, разумеется, несогласно съ действительностью. Упорный въ своемъ математическомъ методе, П. стойко защищалъ его, а потому съ сам аго начала своего учеваго поприща и до последни хъ дней велъ ожесточенную полемику со всеми, кто только дерзалъ съ нимъ не соглашаться. Прежде всего онъ полемизировалъ изъ-за варяжскаго вопроса съ представителями дву хъ пр отивоположныхъ напр а влевхй въ русской исторюграфш трндцатыхъ и сороковыхъгодовъ: съ такъ называемыми славянистами, признававшими славянство Руси (Векелинъ, Морошки аъ и др., къ нимъ примыкалъ позднее М. А. Максимовичъ), и съМ. Т. Каченовскимъ и его последователями, известными подъ вазващемъ скептической школы, стремившейся искать Русь у хозаръ. Съ этой последней школой П. велъ многолетнюю распрю и по другому, действительно серьезному вънаучномъ отношеши, вопросу,—вопросу изъ-за подложности начальной русской летописи, известной въ то время подъ именемъ Несторовой, и другихъ древнейшихъ русскихъ пись-менныхъ источниковъ: Русской Правды, договоровъ Олега и Игоря съ греками и др. «Скептики» отвергали достоверность письмевныхъ свидетельствъ о началь-ныхъ векахъ русской и сто pi и на томъ основании, что древнейшее списки летописей и Русской Правды относятся къ XIII и XIV вв.; вследств1е этого КаченовскШ и его последователи, желая видеть историческое изложен1е, основанное на достоверныхъ письменныхъ сви- дЪтельствахъ, считали время русской исторш до введеюя хрисйанства «бас-нословнымъ», а съ введешя хриетаан-ствадоХШв. « недостоверными). Въ сороковыхъ же годахъ II. велъ жаркую полемику съ учеными такъ называемой школы родового быта, К. Д. Кавелинымъ, С. М. Соловьев ымъ и ихъ последователями, выставлявшими основ-нымъ элементомъ нашего общественная развит!я почти за все время, съ начала исторш до Петра Великаго, начало кровно-патриархальное, семейно-родовое. Исходя изъучетядерптскаго профессора Густава Эверса о первоеачальномъ кров-но-? атр iapx а л ьн омъ быте славянъ, эта школа объясняла всю последующую общественность русскаго народа постепенной эволюц!ей кровно - naTpiap-хальнаго, родового быта въ начало государственное, политическое, которое въ лице Петра В. достигло высшая своего раввитгя и обезпечило ваше дальнейшее общественное преуспеяше. Петръ В., по ученпо этой школы, внесъ своей реформой въ исключительно-на-щональный патриархально-родовой бытт» древней Руси общечеловеческая начала, развитыя вападно-европейскими народами, и прежде всего начало личности, совершенно чуждое нашему па-тр1архально - родовому быту. Ученые школы родового быта ставили на первый планъ теоретическое построение исторш, а потому признавали необходимость изучешя исторически хъ фактовъ лишь потолику, покодику эти факты слу-жатъ къ уяснетю общихъ началг, развивающихся въ исторической жизни русскаго народа, изъ числа которыхъ освов-нымъ является начало кровно-родовое; научепш же подробностей, частностей лишь для более полная, фактическая нн-коплен1я историческая изложения опи по придавали первенствующая значения и порицали историковх, стремящихся только къ этой внешней фактической полноте. Такимъ образомъ, и методологическая требоватя школы родового быта, и центральное значен1е въ русской жизни, придаваемое ими кровно-патргархальному началу—все это противоречило «математическому» методу Погодина; только одинаковое признаше важности для русской жизни реформы Петра В. сбли-