* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

20 ПАВЕЛЪ f. шинъ: крайнюю неустойчивость впечатлений на истерической подпочве, соединенную со стремительною, необдуманною иыл-кост1Ю въ р^шешяхъ; мнительность и подозрительность Павла, воспитанная обстановкой детски ix и юношескихъ его л^гь, делала его игрушкой въ рукахъ веякаго интригана, умЬвшаго льстить его страстямъ. Оттого Павелъ всегданаходилсялодъчьимъ-либо вл1яшемъ. Въ это время со всЬмъ дов4-pieMb молодого чувства онъ предался одному изъ друзей своего детства, молодому, жизнерадостному графу Андрею Разумовскому. РазумовскШ укйлъ веселить своего цар-ственнаго друга н несколько оторвать его отъ мрачныхъ внушенШ Панина, противъ котораго онъ даже поыогалъ Сальдерну вести интригу. «Дружба ваша», писалъ Павелъ Разумовскому, «произвела во мн1; чудо: я начинаю отрешаться отъ моей прежней подозрительности. Но вы ведете борьбу противъ десятилетней привычки и побо-раете то, что боязливость и обычное стиснете вкоренили во мне. Теперь я по-ставилъ себе за правило жить какъ можно согласнее со всеми. Прочь химеры, прочь тревожный заботы! Поведеше ровное и согласованное съ обстоятельствами — вотъ мой планъ. Я сдерживаю, на сколько могу, свою живость; ежедневно выбираю предметы, дабы заставить работать мой умъ и развивать моп мысли, и черпаю понемногу изъ книгъ». При такомъ отсут-ствш душевнаго равновесхя великаго князя и стремлении его найти себе опору, лич-ныя свойства супруги его пршбретали большое значен! е. Еще принцъ Генрихъ, познакомжвппйся съ Павломъ въ 1770 г., заметилъ, что съ Павломъ будетъ счастлива лишь жена снисходительная, которая выкажетъ ему полное доверте и не будетъ постоянно требовательною. Казалось, что великая княгиня Наталия Алексеевна съу-меетъ составить счасие своего супруга и поселить миръ въ императорской семье. Велик.]й князь очень любилъ свою супругу, а императрица не могла достаточно нахвалиться своей невесткой и говорила даже, что великая княгиня возвратила ей сына и что она намерена достойно отблагодарить ее за это: великой княгине приписано бшо такимъ образомъ обнаружившееся еще до ея щиезда стремлете Павла сблизиться съ матерью. Вообще, заметны были въ а то время теплыя отяошешя Екатерины къ Павлу. «Женитьбою», писала она ему, «окончилось ваше воспитате; невозможно было оставлять васъ долее въ положенш ребенка и въ двадцать летъ держать лодъ опекою. Передъ публикою ответственность теперь падаегь на васъ одного; публика жадно будетъ следить за вашими поступками. Эти люди все под-сматриваютъ, все подвергаютъ критике ? не думайте, чтобы оказана была пощада какъ вамъ, такъ и мне... Обращайтесь ко мне за советомъ всяий разъ, когда найдете это нужнымъ: я буду говорить вамъ правду, со всею иекренностго, съ какой только способна, и вы будете довольны, выолушавъ ее. Вдобавокъ и чтобы заня-Т1Я ваши, въ угоду публике, были значительнее, я назначу часъ или два въ неделю, по утрамъ, въ которые вы будете приходить ко мне одни для слушашя делъ. Такпмъ образомъ вы ознакомитесь съ хо-домъ делъ, съ законами страны и съ моими правительственными принципами». Въ инструкцш Салтыкову она предписала ему стараться понравиться великому князю, оказывать ему всевозможную предупредительность и приобрести его допёрic. Когда одинъ изъ «льстпвыхъ царедворцевъ» на-мекнулъ великому князю, что Салтыковъ назначенъ къ ному для наблюден in за его ловедешемъ, то Павелъ Петровичъ со свойственною ему живошю не только со-общилъ Екатерине объ этомъ, но и на-звалъ ей этого царедворца — графа Ма-тюшкина. Екатерина приказала Матюш-кину пореже являться къ ней на глаза, ? онъ въ начале 1774 г. оставилъ службу. Добрыя отношенья къ сыну-претеядентг для Екатерины были тогда особенно дороги: весть о появленш Пугачева и о бунте на Яшей пришла въ Петербург!, въ самый день бракосочоташя Павла. Нужно было ласкать Павла, и для того, чтобы удалить его отъ Никиты Ивановича Панина, который сохраняла за собою негласное на него вл1яше. Къ сожалев ira, и въ этомъ случае обнаружились дурны» свойства Павла Петровича: онъ сообщилъ матеря все плавы Сальдерна и тЬмъ выдалъ ей своего бывшаго воспитателя, Панина, которому они были известны и который не дпнесъ о нихъ своевременно императрице. Мнительность цесаревича, боязнь предательства и отравы, также нашла себе выражение. Однажды подали ему за ужи-номъ блюдо сосисекъ,—кушанье, которое онъ очень любилъ. Онъ нашелъ въ немъ