* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

90 КОЛЬЦО ВЪ. посвященной кн. Вяземскому. Но въ пись- ? махъ по прежнему заметны схЬды усерд-наго чтешя, отзывы и вопросы о книгахъ, 1 проекты будущнхъ чтенШ, восхищение статьями БЬдинскаго, новыми вещаия Лермонтова. Такъ продолжалось до самаго конца ждзнн. Когда В. Аскоченсый, товарищъ Серебрянскаго, иоскгилъ почтя умираю-щаго Кольцова, онъ услышалъ слова, произнесенный съ трудомъ: «Боже мой, какъ вы счастливы; вы учились; а мне не судьба, я такъ и умру неученый>. ! Но въ этотъ печальный нерюдъ упадка j должегь быдъ разыграться въ жизни Коль- j цова еще одинъ эпизодъ, который сов ер-, шенно расшаталъ его езды н выбилъ его ' окончательно изъ колен. Это быдо увле- ! чете бурно-чувственнаго характера, заставившее его совершенно потерять голову , и скандализировавшее родныхъ. Въ нясьм! < къ Белинскому отъ 1 марта онъ делится ! этою новостью въ безнорядочяыхъ стро- J кахъ, отъ которыхъ в%етъ безум1емъ и : которыя не могди сполна увад-Ьть печати. | ВпоагЬдетвш, подъ перомъ 6io граф а-друга ; отогь эпизодъ превратился въ отрывокъ 1 романтической поэмы мрачно-красиваго, ; баироновскаго оттенка; действительность : была гораздо низменнее, но такъ же без-пощадно последовательна: резудьтатомъ ? связи явилась тяжелая болезнь; больной ? покинутый Кодьцовъ остался на рукахъ, у родныхъ, которымъ онъ СОБС&МЪ опо-стылЬаъ. Такъ подготовился его печальный ; конецъ; 27 февраля 1842 г. онъ писалъ въ нослЪдшн разъ Белинскому и въ тотъ же день Боткину; отсюда главнымъ образомъ почерпнут гЬ подробности, которыя потомъ дали возможность Белинскому сделать нзъ отношетя родныхъ къ Кольцову «уголовное д'кио!, по ироническому выра-женш Де-Пуле. Субъективность, бол'Ьзнеа-ная раздражительаость обоихъ пнеемъ несомненна; но горькою правдой сквозить [ въ каждой строке мучительная аготя уми-раа'1я. Такова и была жизнь Кольцова въ дальнейшее 8 м^сяцевъ; 29 октября онъ умеръ внезапно, безъ страдав in, въ то время какъ старушка-няня поила его съ 1 ложки чаемъ: онъ былъ слабъ какъ ребе- j нокъ, едва могь сидеть и говорилъ шопо- 1 тоыъ. Смерть его, давно готовившаяся, ; была встречена семьей какъ освобождеше. ; Крутой, неподатливый отецъ не подалъ ! вида, что сколько нибудь тронуть; но на j скромномъ памятник^, который былъ нмъ ; поставленъ на могиле поэта, была сделана, вероятно, по его желанш составленная, очень характерная въ своемъ безграмот-номъ красноречш надпись: «Просвегценой безнаукъ природою награжденъ Монаршею мнлостш скончался 33 годовъ и 26 дней въ 12 часу брака неииелъ». День смерти поэта былъ впоследствш страннимъ образомъ забыть. Въ 1888 году сестра поэта Андронова поставила новый памятникъ на его могиле, причемъ дата смерти была обозначена неверно: 19 октября,—число, которое и повторено быдо потомъ почти всеми биографами. Церковная книги воз-становляютъ истинную дату: 29 октября; она подтверждается, кроме того и счетомъ прожитыхъ дней на первоначальномъ памятнике, а также темъ, что похороны Кольцова происходили 1 ноября. Немногочисленны, мелки и не разнообразны факты жизни позта-прасода; его замкнутый, несообщительный характеръ делалъ его скунымъ на выражеше бохЬе интимныхъ, личныхъ переживаний; бумаги его, въ томъ числе письма Белинскаго, Боткина, Бакунина, после его смерти попали на рынокъ; яркость и характерность немногихъ его писемъ маю восполняете пробели. Темъ важнее, но вместе и гЬцъ ответственнее для бюграфа, осв'Ь-щеше фактовъ. Въ бюграфш Кольцова оно подъ перомъ раз личныхъ бюграфовъ доходило до серьезныхъ разногдасШ, можно сказать, до контраста, на которыхъ поэтому необходимо остановиться. Изъ людей, лично знавпшхъ Кольцова, двое—БединскШ и Катковъ—попробовали сделать серьезную оценку его личности, и резудьтатъ оышедъ не одинаковъ. Bi-динекШ видедъ въ Кольцове только одну часть его натуры—его стремлете къ высшему духовному развитт и его даровитость, которая бросалась въ глаза всякому послЬ самаго короткаго знакомства съ нииъ; но полюбпвъ его какъ человека, знаменитый критикъ страстно «пожалелъ» его, какъ типичную «жертву среды®, личное раздраженное воспоминать о которой никогда не переставало жить въ собственной душе Белинскаго; сближая <дгЬло» Кольцова со своимъ собственвымъ кровнымъ деломъ, ВелинскШ, не задумываясь, придисалъ ему ту степень душевнаго жара, доходившую до жажды подвига, до самозабвешя, которую онъ чувствовадъ въ себе. И Кольцов* частью невольно, частью сознательно