* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
ЕЛОК [515 — 516] БЛОК в «Песне судьбы», дается в ней и ответ на «проклятый вопрос», к-рый Б . ставит прямо в своих статьях, косвенно в драмах и лири ке. Что делать? в чем найти выход из безна дежного социального тупика? куда скрыть ся от чужой и чуждой, гнусной и поги бельной буржуазно-капиталистической го родской культуры? Выход, к-рый находит для себя Б . , типичен для эпохи дворянского ущерба, создавшего и настроения «кающе гося дворянства» и знаменитое «опроще ние» Л ь в а Толстого. Возврата в свой малый, разрушающийся «белый дом», усадебно-дворянско? гнездо — нет. Есть только один путь •— в дом большой, на «родину», «в поля», «на бескрайную, русскую равнину» — в народ, в Россию. Дворянская «аристократическая» «интелли генция осуждена вырождаться в заколдо ванном круге». «Если интеллигенция все более пропитывается „волею к смерти", то народ искони носит в себе „волю к жизни"; понятно, в таком случае, почему и неверую щий бросается к народу, ищет в нем жиз ненных сил: просто — по инстинкту само сохранения», пишет Б . в своих «лириче ских статьях». В полном соответствии с этим находится завершающая сцена «Песни судьбы», находящая себе в свою очередь полную аналогию в статье «Безвременье» и во всех восьми статьях цикла «Россия и интеллигенция». Окончательно сбивше гося, потерявшего под ногами всякую почву, заблудившегося «в мятелях и мраке» Гер мана выводит на дорогу «победно-грустный напев» некрасовского коробейника. Если первый период творчества Б . был окрашен влиянием «усадебника», чистого лирика Фета и «апокалиптика» Владимира Соловь ева, если второй его период стоит под зна ком «урбаниста» Брюсова, — влиянием поэта-гражданина, «кающегося дворянина» Н е к р а с о в а и продолжающимся влия нием «почвенника» Аполлона Григорьева отмечен третий «народнический» период творчества Б . — период «Стихов о России», стихов о «Родине», лирического цикла «На поле Куликовом» 11908], неоконченной поэмы «Возмездие» [1910—1919], граждан ских «Ямбов» [1907—1914]. В свете «лири ческих статей» вскрывается символика цикла «На поле Куликовом». «Над горо дами, как над татарским станом в ночь перед Куликовской битвой», «гул и бро жение». Над многомиллионным народом, «как над станом Дмитрия Донского», «сон и тишина». Но на завтра «бой», и те, кто безмолвствует сегодня — «Русь», «дивное диво», «свет струящая» «народная душа»,-— одолеют в нем «поганую орду», «татарву», свергнут татарское иго городской, бур жуазно-капиталистической цивилизации. В образе России, светозарном видении «народной души», к Б . как бы снова возвра щается, но расширенным, обогащенным, ранний образ его юношеской возлюбленной, его Прекрасной Дамы. На свой второй «го родской» период Б . начинает смотреть как на «отступничество», на «грехопадение», как на замену «святыни муз шумящим балага ном» — жизненного дела символизма — модным декадентским литераторством (речьстатья «О современном состоянии русского символизма», 1910). В новых статьях Б . снова начинает мелькать имя «учителя» первых лет — Владимира Соловьева. Пре клонение перед Брюсовым начинает сме няться резко враждебным отношением к нему, как и ко всему городскому «модер низму» вообще, стремлением освободиться от тени «декадентства» и в своей личной жизни и в своем творчестве. Это решительно сказывается и в стиле новых стихов Б . Если в стихах второго и третьего сборников Б . , как мы видели, является одним из ти пичнейших представителей «новой», «мо дернистской» поэтики, одним из наиболее энергичных разрушителей «классического» стилевого канона, — в стихах четвертого сборника—кНочные часы» [1911] — и после дующих стихах он снова, как показывает статистика, возвращается к «классическим» формам: «классическим» размерам, точной рифме, «классической» строфике. В то же время, параллельно с «народничеством», с выходом сперва из «тихого белого дома», затем из городского «кабака» в «мир», в «народ», в «Россию», в Блоке возникает стремление выйти из своей «лирической уединенности», — из «страшного», «затя гивающего» «лирического болота» к ши рокому эпическому изображению реаль ной жизни, из лирики — в другие более объективные жанры художественно-сло весного творчества — драму, историче скую поэму, — стремление «от романтизма к реализму». Эпичность и реализм новых произведений Б . не следует преувеличи вать: в самой любви Б . к народу, к России есть много романтической приподнятости опоэтизирования «родных лохмотий» (на пример знаменитое стихотворение из цикла «Стихов о России» — «Грешить бесстыдно, непробудно»). Но все же указанное стрем ление должно быть отмечено не только как весьма характерное и вполне закономерное в общей эволюции творчества Б . ; оно нало жило несомненные следы на последний его период. Однако до самой Октябрьской революции «народничество» Б . найденный им исход «спасения народом» самого себя, всей ста рой русской, т. е. для Б , , дворянской куль туры, неизбежно носило чисто теоретический характер. Призывавший в статьях и сти хах русскую интеллигенцию выйти «на бес крайные русские равнины», слиться с наро дом, Б . сам сознавал, что между наро дом и интеллигенцией есть некая «недо ступная черта», что интеллигенции «страш но и непонятно» то, «что любит и как любит народ». Иногда даже казалось ему, что народ и разговаривать-то с «интелли генцией» не станет, а попросту не увидит, не заметит ее, равнодушно смахнет с лица земли. Воплощая народ в излюбленном им