* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

А . А . ИВАНОВЪ. свъгк нзображешя Гоанна, грознаго пропогвдвика покалвгл. „Стремительный, полный женственной кра­ соты и юношесваго жара, 1оаннъ-Богословъ, исполненный кроткой благости старецъ Андрей, фарисеи, кослшДесл въ беэснльной злобе и ыечущде лютне взгляды, увъровавпие старнвн и молодые, зрелые мужи и мальчики-красавцы, упорные въ старой в-Ьр-в упринцы, которыхъ, явно, ничто на свете ве сдвинетъ съ ихъ не­ подвижной точки, богатые сибариты съ ивн-Ьженнынъ твлонъ и ихъ клейменые рабы, вдали несколько любопытных* и робкнхъ женщинъ въ восточныхъ чадрахъ, нахонецъ, ц-влая толпа равнодушныхъ и безучастныхъ, р а д о с т ь н п р о б у ж д а ю щ а я с я н а д е ж д а на с ч а с т ь е и новую жвзвь, равнодушие, любопыт­ с т в о , 8 л ы я д у ш и — в о т ъ KaKie б о г а т ы е , бевконечно разнообразные элементы п а р и с о в а л ъ И в а н о и ъ въ с в о е й к а р т и н * . Какъ онъ здесь выросъ, въ сравнеши съ прежнннъ Ивановымъ, - темъ, чтб принимался за эту картину въ 1836 г. и набрасывалъ что-то довольно, пожалуй, и изящное въ общенъ, особ­ ливо въ колоритномъ ландшафте и даляхъ, но Ивавовымъ, который все еще оставался ваполоввву академвчесвимъ Пуссеномъ съ услов­ ными позами и жестами, немножко даже ба­ нальными мотивами фигуръ, положетй, лицъ и костюмовъ (см. первоначальный эскнвъ кар­ тины, описанный Ивановымъ въ отрывке взъ записной книги 1836 г.). „Надо быть человекомъ совершенно п о д а в л е н н ы н ъ п р е д р а з с у д к а м и , чтобы не с х в а т и т ь п р о с т ы м ъ и с в е т л ы м ъ гла80мъ в с е й к р а с о т ы , п р а в д ы н з н а ч и т е л ь н о с т и того, ч т б н а п о л н я е т ъ к а р т и н у И в а ­ н о в а . Казалось бн, такъ легко понять, что если т н любишь старыхъ итальявсхихъ мастеровъ, Рафаэлей и Леовардовъ-да-Винчи, то ты не можешь, оставаясь иослъдователенъ, не любить всей душой, ве. ценить всемъ разум*шенъ Иванова. Въ своей картине онъ принадлежать къ одной съ нини Kareropin: въ иноиъ онъ съ ними равевъ, въ иномъ ниже, но въ иномъ и гораздо выше,—и это последнее сделали три стольти, протекшая не даромъ со времевв техъ, звачительныхъ по своему времевв, художнн­ ковъ, сделали—нынешняя мысль, анаше, наука, Такъ нетъ же: люди, считавшие за особенную честь н надобность доказывать у насъ, что они никакъ не ниже Европы и никоинъ образомъ не отстаютъ отъ нея, полагали, что это нхъ долгь—указывать на достоинство Иванова, но 220 благоразумно осаживать тотчасъ же всяшй ивлишшй порывъ, точно определить всю разницу, чтб существуете .между нашимъ вынЧшпнмъ жнвописцемъ и старыми итальянцами. Такяхт. людей, говорившихъ и писавгаихъ въ этонъ роде, у насъ было до сихъ поръ не мало... ...„Забудьте на секунду предразсудки, по­ черпнутые нзъ учебннковъ, изъ рабски боготворииыхъавторнтетовъ,—и ж и в о е ч у в с т в о пок а ж е т ъ в а м ъ т о т ч а с ъ , чтб т а к о е э т а чуд­ ная, вликоленная с т р а н и ц а ncTopin, п е р е н е с е н н а я И в а в о в ы м ъ на п о л о т н о с ъ т а к о ю г е ш а л ь н о ю м о г у ч е с т ь ю . Ива­ новъ—Рафаэль и Леонардо-да-Вивчн вашего вреневн. И недостатки, и совершенства у всехъ трехъ—обшДе, или, по крайней мере, одной и той же категорш: известная классичность и условность, неполное отдаваше себя потоку жизни, стремлешю живой натуры, добровольное ограничеше себя однимъ нароюмъ, одвнмъ навравлешемъ, одною стороною духа. Чтб для нашего вренени кажется недостаточнымъ, веудовлетворительнымъ въ творешяхъ этихъ крупвыхъ художннковъ —все это происходить отъ этихъ недостатвовъ ихъ точки отправлешя. ... Что касается до Иванова, то онъ всю жизнь оставался при навеянномъ иа него извне классицизме, столь чуждомъ коренвниъ основамъ его духа. Нравственный и художествен­ ный наскарадъ его продолжался лишь до 1847— 48 года. Тутъ пронзошелъ для Иванова гронадный переломъ ив, жизни и творчестве, и отъ спхъ поръ пачинается для него новая эра.„Блнжайшини причинами, условившвми но­ вое занятче, былъ матер1альиый ведостатокъ, ограниченность денежныхъ средствъ, более сильные и безнадежные, чемъ во все прежшя времева. Но въ решимости Иванова стать ва новый путь была еще другая причина, въ ты­ сячу разъ более глубокая и сильная. Это—велишй нравственный и интеллектуальный пере­ вороте, ковечво, ранее всего обусловленный глубочайшими потребностями его собственной натуры, но развитый и возращенный современнымъ двнжешемъ тогдашней Европы, и серьез­ ными, многосторонними „новыми" чтешяни Ива­ нова, начавшимися вдругъ въ этотъ перюдъ его жизни... „Горизонте Иванова расширился и углу­ бился. Онъ уже ве довольствовался темъ, чтобы представлять сцены нзъ Бнбл1и съ возможннмъ реалвзмоиъ, историчность*) и напдональностью, и, въ то же время, со всею сердечностью и вдохновешемъ, какая давалъ ему искревшй тач