* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
рококо [74&-750] РОКОКО стутгный александрийский стих вытесняется более короткими, а следовательно более под вижными размерами. Стихи в восемь, шесть и даже пять слогов становятся господствую щими. При этом все более и более укорачи ваются и самые стихотворения. «Многословие предыдущего века переходит в особую изящ ную сжатость речи, в которой многое недо говорено, иа многое только сделан намек» ( В . Б р ю с о в). Авторитет вчерашних кумиров надает. Буа ло перестает безраздельно властвовать на Пар насе. Зато восходит звезда Ж а н а Эверара ( J . Everaerts, более известный под именем J . Secundus—латинский поэт, аристократ X V I в ) , в 1770 Дора публикует поэтическое переложе ние его галантных «Поцелуев» (Les baisers), украшенное замечательными виньетками ЭЙвена и Марилье; утверждается прочный культ Анакреонта, Тибулла, Овидия (великолеп ное издание «Метаморфоз», 1767—1771, иллю стрированное лучшими графиками века во главе с Буше, Монне и Эйзеном), Петрония, Лонга («Дафнис и Хлоя», нашумевшее изда ние 1718, с иллюстрациями «самого» герцога Орлеанского) и д р . античных эротиков. Огром ным успехом пользуются нескромные «сказочкн> («Contes et nouvelles en vers») Лафонтеиа, выдерживающие длинный ряд изданий {лучшее издание 1762—шедевр книжной гра фики X V I I I века с гравюрами Шоффара по рисункам Эйзена). Значительным вниманием окружена также галантно-пасторальная тра диция европейской поэзии [Феокрит, Оноре д&Юрфе, мадам Дезульер (M-me Deshoulieres, 1638—1694), Кино]. Эрот справляет свои триумфы в лит-ре Р . Здесь все наполнено его неизменным присут ствием, здесь своя иерархия, свои законы, свой круг географических, исторических и мифологических представлений: с карты мира стерты Рим и Фермопилы, зато громко про славлены скалистый остров Цитера (в древ ности посвященный культу Афродиты и Адо ниса) и лакедемонский Книд, город в Малой Азии, некогда средоточие культа богини люб ви [ср. эротические поэмы Колардо и Леонара «Le temple de Gnide* (Книдский храм), пред ставляющие собой стихотворные обработки одноименной пасторали Монтескье]. Здесь вечно благоухает «Роза сладострастия» (La rose de volnpte), пейзаж и тот окрашен в эро тические тона. При этом остров Цитерьт теряет четкость своих реальных границ, приобретая фантасмагорические очертания некоей уни версальной эротической утопии, своего рода Эльдорадо Рококо, Блаженный край не знает болезней, труда, нужды и забот. Единствен ное занятие островитян—чувственная любовь, яе ведающая пресыщения; каждый может здесь стать принцем или королем, если выявит в себе несравненного любовника; единствен ный закон и высшая мудрость, действующие в пределах острова, предписывают жителям ^Paire I&amour la nuit et le jour» (Предаваться любви и днем и ночью; А б б а т д е Г р е к у р , стих. «L&isle de Cythere»). На Олимпе Р . трон Амура стоит выше трона Юпитера. Леда, Елена, Цинтия, Адонис, Па рне и др,—блестящий кортеж прославленных любовников—образуют пышную свиту крыла того бога. Он—подлинный властелин людей и богов. Однажды Вакх пожелал стать госпо дином мира, но должен был уступить пальму первенства сыну Венеры [ср. М о и к р и ф, «Героический балет» в трех эпизодах «L "em pire de ГАгпонг» (Власть Амура), 1733: эпи зод I—«Власть Амура над смертными»; II— «Власть Амура над духами огня»; III—«Власть Амура над богами»]. В мире Р . з е м л я и н е б о , люди, духи и боги тесно сплетены в причудли вый эротический хоровод, явлшощий взорам пестрый калейдоскоп галантных поз и ситуа ций, нередко весьма скабрезного свойства. Однако несмотря на свою крайнюю напря женность, гедонизм Р . в сущности чужд того глубоЕсого и последовательного оптимизма, к-рый столь типичен напр. для гедонизма эпо хи Возрождения. Шумное веселье Рабле (см.) было пронизано несокрушимой верой в проч ность земных связей, на нем лежала печать избытка сил, буйпой радости личности, сбра сывающей с себя путы дряхлого мира. Гедо низм Р , растет под знаком ущерба, его напря женность носит конвульсивный характер. Че ловек Р . ощущает жизнь как некое хаотиче ское нагромождение быстротечных мигов, не изменно поглощаемых черным жерлом небы тия. Перед ним всегда как бы маячит призрак гибельной пустоты. «Река любви влечет поэта, Пактол глаза его манит, Но ждет нас сумрач ная Лета, З а Летой—горестный Коцит» (Д го с и, стих. «Мир», перев. В . Брюсова). На дне оргиастического веселья Р , неизменно гнез дится ядовитый змей. И вот, стоя лицом к лицу с летейской пустотой, человек Р . с ли хорадочной поспешностью стремится урвать у жизни з е е , что она ему может дать. Он жад но Л О Б И Т М И Г И , т . к. они—единственная реаль ность в этом эфемерном мире, К тому ж е , сжигая свою жизнь на алтаре мига, до дна осушая чашу наслаждений, он входит в цар ство утешительной иллюзии, обволакивающей его своим гипнотическим блеском. Виде ние сумрачного Коцита бледнеет и даже как будто рассеивается. Мир расстилается сияю щей декорацией, пестрым и фантастическим маскарадом. Иллюзорность—характерная черта искус ства Р . И это вполне закономерно, поскольку социальное бытие самой феодальной аристо кратии, порождающей искусство Р . , станови лось в X V I I I в. все более и более иллюзорным. Власть еще находилась в ее руках, но почва стремительно уходила из-под ее ног и бли зились громы великой буржуазной револю ции. В искусстве Р . иллюзия заступает место действительности. Поэты Р . , отталкиваясь от мира «низкой черни», воспаряют в мир феодальной сказки, из к-рого изгнано все, что напоминает о грубой прозе окружающей, жизни. Отсюда успехи жанра идиллии (четы ре книги ^Идиллий^ Леонара и др.), с ее условным миром галантных пастушков и па стушек, журчанием прозрачных ручьев и неж ными ндпевами свирели, успехи феерии в дра матургии и «фейных сказок» (contes des fees) в повествовательной лит-ре (напр. граф д е К е и люс; кавалер де ла Морлиер: галантный романфеерия ^Angolas, 1746, эротические новеллы-