* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПРОСВЕЩЕНИЕ [331—332] ПРОСВЕЩЕНИЕ циплинир о ванной придворным этикетом ари­ стократии. У Руссо и Стерна (см.) эта чув­ ствительность служит к а к бы признаком чи­ стоты или «естественности» человеческой на­ туры, не испорченной нивеллируюгцим влия­ нием цивилизации. Не случайно X V I I I в . — это век исповедей и дневников. Реализм таким образом шел р у к а об р у к у с индивидуализмом. Последний имел две ха­ рактерные формы, обе таившие опасности д л я дальнейшего развития реалистического искус­ ства. «Чувствительная» форма индивидуа­ лизма обнаруживала, к а к впоследствии культ чувства у романтиков, бессилие личности, разорванность ее психики, отказ от практи­ ческой борьбы. Достаточно вспомнить Руссо, его психологическую двойственность ж вну­ тренний разлад: почти патологическую ин­ тенсивность его эмоций, с одной стороны, л необычайную абстрактностъ его политиче­ ских формул,—с другой. Д р у г а я форма ин­ дивидуализма сразу же придавала образу абстрактные очертания. Ее главный, домини­ рующий мотив—изображение «естественного человека» но в его эмоциональных реакциях, а как носителя новой формы жизненного движения, в качестве самодеятельной еди­ ницы или атома Художественным выражением этой а остр акции служит распространенная в X V I I I в . композиция «робинзонад» (ем.) в романах, в к-рых вполне буржуазный ин­ дивид описан к а к довлеющий сам себе хо­ зяйственный и моральный субъект. Этот род индивидуализма отличался уверенностью в себе и практической подвижностью—-каче­ ствами, отраженными в авантюрном элементе просветительской романистики. По тому, как Робинзон блуждает, лишенный не только кол­ лектива, но и национальной почвы, можно судить об аострактяоети космополитизма этой эпохи. Пустота мирового пространства, в лю­ бой точке к-рого можот поселиться Робинзон (острова и т* п.), отдаленно напоминает ми­ ровой рынок, тогда еще легко расширявший свои границы, еще не тесный для инициатив­ ных буржуа. Реализм эпохи П . обнаруживает свою аб­ страктную подкладку, к а к только пытается разрешить проблему личного и коллективно­ го. Недаром Дефо, заставивший Робинзо­ на обзавестись 11ятпицей т. е. создать заро­ дыш коллектива, написал вторую, чисто моральную часть своего романа. Морализм, принр а пленный религиозностью, очень ти­ пично представляет английский путь лит-ры П., выражением к-рого служит и слезливый пафос Ричардсона (см.). Н а сцену выступает элемент, примиряющий чувствительное су­ щество «среднего человека» с «гражданской* действительностью. Так, Аддисоп (см.. кЭддиCQ№), говорит Тэн, искал «комфортабельного состояния дутн>, т. е. некоего среднего со­ стояния между эгоистическим самоудовле­ творением и чистой совестью. Или Фнлдянт (см.) едко высмеивал мораль и ханжество пуританизма, но рисовал вместе с тем и благо­ разумных людей с «инстинктом добродетели». Английская лит-ра X V I I I в. оказала большое влияние на вею европейскую просветитель­ скую яит-ру, в том числе и на таких передо­ 1 вых людей, как Дидро и Лессинг. «Слезли­ вая комедия», или так наз. «мещанская драма», во Франции и в Германии повторяла англий­ ские формы реализма, несмотря на то, что в ней было много примиренческих тенден­ ций. Реалистическая лит-ра требовала прав­ дивости, отказа от всякой условности, всякой аллегоричности художественного содержа­ ния. Этой правдивости она однако не доби­ лась, ибо, выражаясь словами Маркса, «дей­ ствительный человек признан [ею] лишь в образе эгоистической личности, истинный человек—лишь в образе... аллегорической, моральной личности». Эгоизму мещанского существования буржуазная лит-ра проти­ вопоставляет абстрактную норму добродетели л и б о в форме пристойности, правила, обыден­ ности (Стиль, Аддисоп), либо в образе «есте­ ственного человека», якобы вполне свобод­ ного от всяких социальных качеств (Руссо), либо наконец в виде классического «гражданина^ (Вольтер, Лессинг, драмы революции). Счастливое исключение составляет твор­ чество тех писателей, к-рые больше чувство­ вали демократические стремления своего вре­ мени и добивались общественной справедли­ вости путем защиты материальных и индиви­ дуальных потребностей человека. Эти стрем­ ления способны были вызвать некоторые сом­ нения в об[цих абстрактных нормах и, напро­ тив, доверие к реальной диалектике жизни. В этих случаях манера абстрактного про­ тивопоставления морали пороку, добра злу и т. п. уступает место тонкому юмору и реа­ лизму. Особенно интересны в этом отношении Дидро, Филдинг, Бомарше, к-рые в качестве художников умели ценить даже сочетание в одном лице шарлатанства и благородства, плутовства, наглости и сметливости и т. п. (Племянник Рамо, Фигаро, Том Джонс). Та­ кой лее тонкий юмор и иронию проявил Мандевилль в своем пародийном памфлете про­ тив буржуазного аристократизма моралиста Шефтсбери (в «Басне о пчелах»). Подобный же реализм проникает гениальную сатиру Свифта, ставившего низко добродетельную мораль купцов и заклеймившего их в образе злых животных—Йеху. Но в основном лит-ра эпохи П . ограничила свой реализм изображением людей в их лич­ ном, обособленном существовании—в быту, в семье. К а к только она переходила к общест­ венным ситуациям, она подчинялась абстракт­ ному кодексу всевозможных идеальных пра­ вил. Этот идеалистический элемент лит-рц П. тоже приобретал различные формы. У англий­ ских писателей он принял характер морализ­ ма. Французские и немецкие просветители (Лес­ синг, Винкельман) обращались не к мораль­ ной совести, а к «идеалу», универсально и прежде всего политически истолкованному. Достижение же «идеала» предполагало при­ менение всех средств преобразования челове­ ческого общества: от педагогики до искусства. Вот почему классики Просвещении, борцы за художественный реализм, опасались вместе с тем той перегрузки элементами чувстви­ тельности, характеристичности п субъекти­ визма, которые вносил в искусство сентимен­ тализм (см.). Единство личного и обществен-