* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ЛЕССИНГ [331 -332] в ЛЕССИНГ собах р а с к р ы т и я мира (описания в поэзии), uanocjrr лит-ре к а к виду искусства громад­ ный ущерб, т. к . , отказываясь от коренных преимуществ поэзии, они в то ж е время не достигают эффектов живописи, исходящей из совершенно иных предпосылок. Т о , что глаз впдит с р а з у , поэт д о л ж е н медленпо показы­ вать по частям, и он рискует вообще не дать нам никакого живого представления о пред­ мете, если будет описывать его к а к сумму черт, существующих одна подле другой. Т а к поступают сторонники описательной поэзии. Но не т а к поступал н а п р . величайший из поэтов—Гомер, к-рый превращал «совместно данное в последовательно являющееся и че­ рев это делал из скучной рисовки тела ожив­ ленную картину действия». Описывая шит А х и л л а , он и з о б р а ж а л не шит, но божест­ венного мастера, его создающего, к а к он •(выковывает сначала полосы из грубого ме­ талла, а затем перед нашими глазами начи­ нают я в л я т ь с я один з а другим образы, воз­ никающие из м е т а л л а под его мастерскими ударами». Т а к , в борьбе з а высшую социаль­ ную действенность лит-ры Л , приходит к от¬ рицанию того творческого метода, наиболее типичным следствием которого была опи­ сательная поэзия (ом*),достигшая в X V I 1 1 в . очень широкого распространения (Томпсон, Б р о ь е с и д р . ) . П р и этом проблема изобра­ ж е н и я , несмотря н а всю ту в а ж н о с т ь , к-рую • н а приобретает в ^Лаокооне», оказывается для Л . лишь производной, и если он напа­ дает на описательных поэтов, то гл. обр. по­ тому, что они я в л я ю т с я для него носителями враждебного мировоззрения, выраженного в бездейственном, созерцательном, гедонисти­ ческом отношении к действительности. Про­ я в л е н и е этого мировоззрения в творчестве названных поэтов Л . усматривает не толькч в и х стремлении отображать мир средствами живописца, но и в и х обращении к «мертвой природе» к а к главному объекту искусства. Таким объектом для Л . был человек к а к выс­ ший носитель социального р а з у м а , к а к субъ­ ект жизненного процесса. Поставив в «Лаокооне^, знаменующем уг­ лубление борьбы немецкого бюргерства за искусство к а к орудие п р е о б р а ж е ь н я ж и з н и , ряд общих эстетических проблем, Л е с с и н г вновь возвращается в «Гамбургской драма­ тургию* [1768] к проблемам спецификации драматургических ж а н р о в . Н а этот р а з глав­ ное внимание Л е с с и г г а сконцентрировано на теории трагедии. Н а з в а н н а я книга, предста­ в л я ю щ а я собой сборник статен, посвящен­ ных вопросам театра и драмы,—своего рода л и т - ы й манифест, подводящий итоги в з г л я ­ дам Л . на сущность драматической поэзии. Д л я ^Гамбургской драматургии» х а р а к т е р ­ н о - ч т о автор опирается н а Аристотеля к а к высшего арбитра в вопросах лит-ры. Он не посягает н а античность, этот источник, из к-рого в течение р я д а столетий черпали стро­ ители б у р ж у а з н о й к у л ь т у р ы . Н а п а д а я на французских к л а с с и к о в X V I I — X V I I I в в . , он п о р и ц а е т и х н е к а к у ч е н и к о в А р и с т о т е л я , по к а к ^плохих» его учеников, и с к а з и в ш и х сущность его у ч е н и я . Н а п р и м е р К о р н е л ь , по мнению Л . , л о ж н о истолковывает в а ж н е й 1 шую часть учения Аристотеля о трагедии— его учение о катарэисе. Аристотель видел цель трагедии в очищении страстей п у т е й возбуждения в зрителях сострадания и стра­ х а , а по «ужаса», к а к у т в е р ж д а л К о р н е л ь . Аффект ул*аса пе предполагает в нас обяза­ тельного сострадания к вызвавшему его; в нравственном плане этот аффект бесплоден, тогда к а к страх, будучи гледствпем нашего сострадания к д р у г о м у , оказывается тем ж е состраданием, по только «отнесенным к нам самим». Однако д л я того, чтобы мог возник­ нуть страх, необходимо, чтобы персонаж, его вызывающий, был подобен нам, думал бы и действовал т а к , «как мы бы думали и действевалп в его положении». К о р н е л ь ж е , исходивший из своего тезиса об ужасном, делал героями своих трагедий людей, на­ деленных необычными - качествами; герои эти, будучи слишком непохожими н а нас, пе могут вызвать в нас сострадания, а зна­ чит не способны порождать очищения у к а ­ занных страстей, состоящего «в превраще­ нии страстей в добродетельные наклонности» (tugendhafte Fertigkeiten). Поучительность драмы кроется у ж е в характере персонажей, определенно воздействующих н а восприятие зрителя («если в характере нет назидатель­ ности, т о для поэта нет в нем и целесообраз­ ности ..,»). П оследнее утверждение вновь возвращает нас к тезису о п е р с о н а ж а х , «подобных нам», потому что только такие персонажи могут стать средоточием воспи­ тательной патетики пьесы. К о р н е л ь , ища в л ю д я х «величественное» и чрезмерное, ставил своих героев н а к о т у р н ы , облачая пх в к н я ж е с к и е и королевские м а н т и и . Л . ж е за­ я в л я е т : *Имена владетельных особ и князеЛ могут придать пьесе пышность и величие, но нисколько не способствуют ее трогательно­ сти. Несчастье т е х людей, положение к - р ы очень б л и з к о к нашему, естественно, все­ го сильнее действует на н а ш у д у ш у , и ес­ ли мы сочувствуем к о р о л я м , то просто ь а к людям, а не к а к королям». В этих словах вскрывается полчинная основа н е п р и я з н и Л . к французской драматургии X V I I в., в твор­ честве к-рон он усматривает апологию при­ дворной культуры, с ее аристократической замкнутостью, этикетом, высокопарностью, презрением ко всему аобычному», в у л ь г а р ­ ному. Свою неприязнь к французской к л а с ­ сической д р а м а т у р г и и X V I I в. Л . р а с п р о ­ страняет т а к ж е н а французских классиков X V I I I в . . с к-рыми однако к а к с представи­ телями буря;уазного просвещения он связан общностью р я д а существенных черт. Т а к , ут­ в е р ж д а я в гл. V I * Гамбургской драматургии-», что трагедия д о л ж н а быть своего рода т р и ­ буналом, обязанность к-рого—выносить при­ говоры темным сторонам действительности, он л и ш ь повторяет мысли французских к л а с ­ сиков X V I I I в., в лице Больтера, Л е м ь е р а и д р . ведших борьбу с церковью и са­ модержавием. Л , не отвергает т а к ж е пол­ ностью классической поэтики (соблюдение единства времени и места в «Минне фон Барнгельм», стремление к строго логическо­ му, *упорядоченному* развитию темы, под­ ход к персонажу как рычагу, с помощью