* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ГУСЛАВЪ И ЛЮДМИЛА. 121 giore ны ставит, въ ряду счастливъйшихъ музыкаль­ ных* вдохновений. Рисунки хоров*, сопрововдающихъ вту песнь, и весь княжеский ппръ языческаго времени, безсиертны въ тоиъ же отношении. Это, не вечеринка наполеонов­ ских* генералов*, а настоящий пир* сказочных* ви­ тязей, колоссальныхъ, невозможных* въ природ* лю­ дей. Ничего здесь нет* иынъшняго, иовъйшаго, мелкаго: все величественно, оригинально, старинно, и идея силы древних* «воевъ», ихъ могущества, ихъ бога­ тырской храбрости, осуществлена звуками съ непо­ дражаемым* искусством*. Отъ этого богатырсваго грунта вдруг* чудесно от­ деляется каватина Людмилы (стр. 6), написанная для сопрано. Какъ это тонко нарисовано! Какая обворожительнаа мелодия! Какъ легко, издали, изъ глубокой древ­ ности, она предвещает* нынешние русские напевы, не заключая въ себе однакожъ ничего нынешняго! Въ этой каватине, исполненной остроумия въ каждой ноте, столько девственной грусти, столько грациозной жен­ ской веселости, столько счаспя, надежды, шутки, иро­ нии, что одна она составляет* собою целую поэму. Особенно очаровательно здесь аллегро. Не гшъвисъ, знатный юань, и Поди роскошными небола mta, стро­ фы, который Людмила поетъ in sol maggiore Фарлафу и Ратмиру. Отвергая все условные формы, Глинка, не знаю почему, избегает* даже повторений мотивовъ: это очень художественно, но очень невыгодно для него. Повто­ рения мотивовъ, столь обывновенныа въ итальянских* операх*, да и у Вебера во «Фрейшюце», во-первых*,