* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
XXIV Этотъ твердый отгЬеокъ въ песне, записанной г. Дриновымъ въ области Дибр&Ь (ib. 161), не покрывается даже предшествующею joToii: йозикь (языкъ). Мало того, въ Kociypt и И Б С К О Д Ь К И Х Ъ селахъ, простирающихся въ западномъ направлены отъ него (стр 163—164), г. Дринову удалось отчетливо подслушать форму мн. ч. много рендбвё къ ед. ч.ред; йензнк ме боли; гренда; сто ипендесе куки или кяшчи, въ которыхъ ринезмъ эл. А слышенъ въ совер шенно нетронутой его первобытности. Въ языке, подобнонъ болгарскому, которому, во всемъ разнообразш говоровъ. не удалось найти ни лптературнаго центра, ни сколько нибудь зам^тнаго вл1яшя школы, элементы, наиболее определенные въ ихъ произношенш и фонетикою и этимолопей, сильно колеблятся и живо чередуются съ ближайшими къ нимъ звуковыми оттенками. Но въ прнм&Ьненш къ эл. А П Л И Ж постоянно замечается склонность къ соблюдешю твердости въ элементе, его замЬняющемъ въ устахъ сояременныхъ Болгаръ. Вслвдств1е этого формы 1-го л» ед. ч. наст. вр. отъ глаголовъ мягкой основы исходятъ такъ часто на эл. а: Мамо ле, мамо, драго ми, В зелена гора да хо&да, Че алянъ барякъ да носа. Да си дружина собера- М. 99. Бога назадъ дома ке си ода—Да се удра въ мое бЬло с&рце! ib. 60. Босулъ Богдану думаше: „Бае Богдане, Богдане! И мене другаръ правете: И азъ сосъ васъ да доида, Макаръ за хлебецъ похода И ва едни-те царвуле"- Ч. 283,
