* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

39 ВЕНГЕРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА 40 h a r c a » , 1874) написана подъ впечатлешемъ извест­ ной картины Каульбаха. Предостережешемъ для венгровъ должна служить судьба «Героя Фата-Мор¬ ганы» (1872); его пдеализмъ и энтуз1азмъ отводятъ его отъ насущныхъ потребностей действительности, и онъ терпитъ полную неудачу. Все венгры, по мне* HiK) Араньи, должны учиться, работать, и победа ихъ расы обезпечена только въ томъ случае, если энтуэгаэмъ уступить место разеудочной опытности, и вспышка соломы (возсташе 1848 г.) заменится горячимъ пламенемъ: только оно возродить совре­ менную Венгрш, такъ какъ те препятствия, противъ которыхъ былъ направленъ благородный порывъ, существуютъ и теперь, несмотря на возвещенное эакономъ равенство. Япошу Араньи подражалъ выступнвшШ въ 60-хъ гг. балладами и подражаниями устнымъ песнямъ Лайошъ Толнаи (Tolnai), часто бравший сюжеты для первыхъ изъ чужого фольклора. Лучший, после Петёфи, представитель любовной ли­ рики, певедъ «венгерскаго моря», какъ символа свободы нащп, Шандоръ Ендрёдп (Endrb'di) далъ образцы тонкаго и блестящаго стиха, напоминаю­ щего то Гейне, или анакреонтический песни, то устныл или восточный песни, съ ихъ негой, то поэзш «куруцовъ» въ новыхъ артнетпческихъ формахъ; послъдшя стали особенно модными вм*стё съ возрождешемъ культа Ракоци. Эмиль Абраньи (АЬr a n y i ) , ученикъ французскихъ романистовъ и парнаесцевъ, переводить эападныхъ поэтовъ, охотно обращается къ античному M i p y , новозаветнымъ легендамъ и релнпознымъ мотивамъ, трактуя ихъ какъ философъ; онъ далъ циклъ великолёпныхъ патрютическихъ одъ. Демократъ, онъ воспеваетъ любовь къ свободе, внушаетъ бедняку гордость, пзображаеть пороки привилегированныхъ классовъ, возмущается льстивыми царедворцами, местами напомпнаетъ Гюго. Прямымъ преемникомъ школы Яноша Араньи считается «самый национальный по натуре и по форме произведений», отвернувши'йся отъ с о з е р ц а т л проиплаго своего народа Андоръ Коэма (Kozma). Полный любви къ обеэдоленнымъ, онъ изучаетъ на­ родную душу, языкъ простонародья и яркими сати­ рами бичуетъ, главнымъ образомъ, «ленивое дворян­ ство» и всякихъ иныхъ угнетателей, вплоть до «ротозеевъ-разночинцевъ» и парламентскнхъ деятелей. Въ противовесъ имъ, Козма рисуетъ честнаго, гордаго и трудолюбиваго крестьянина. Но отъ со­ циализма онъ далекъ. Позднее, молодые поэты Паладьи, Ади и ЧизмаднЯ первые услышали стонъ пролетариата. Толди обратилъ внимание на поэмы изъ еврейскаго быта и пето pin еврейскаго на­ рода, прннадлежаиипя сельскому учителю 1ожефу Кишу (Kiss), который далъ циклъ балладъ, полныхъ драматизма печальныхъ разсказовъ и релнпозныхъ еврейскихъ стнхотворснШ, также поэму «1егова». Представителемъ поэтической «Молодой Венгрии» по праву считался рано умерший лирикъ Лайошъ Бартокъ (Bart6k), более известный въ венгерской драме и сатирической журналистике. Онъ писалъ патрштпчесшя и любовныл песни, въ которыхъ критика не напрасно увидела новыя ноты п образы. Его «Карпатсипя песни» напоминаютъ Петёфи. Яношъ Вайда имелъ вли'яше на грустнаго, полнаго тревоги, тоже рано умершаго поэта-горе­ мыку Дюлу Ревицкаго (Eeviczky). Н а ряду съ исполненными мрачнаго пессимизма стихотворе­ ниями, которыя объясняются жизненными неудачами, у него есть нё мало и такихъ, которыя говорить о любви къ жизни и желанш бороться. По силе тем­ перамента Ревицшй приближается къ Петёфи. Вдохновешо онъ черпаетъ только въ своихъ мучцтсльииыхъ душевныхъ переживанилхъ, отворачивается отъ теней «славныхъ предковъ», тоскуетъ по античному Mipy. Следовъ нацпональныхъ-элементовъ нельзя найти у него ни въ образахъ, ни даже въ ритме, почему при жизни онъ съ трудомъ находилъ читателей и издателей. Петёфи напоминаютъ также коротенькпл пёсни, преимущественно любовныя, искренння, близки л къ «плачамъ», Дюлы Варги (Vargha); напнеанныл на чужбине песни кальвннскаго пастора, словаиса по происхождению, Михали Саболчки (Szabolcska), который въ более позднпхъ произведешяхъ охотнее беретъ богословеше мотивы («Монсей», «На гробе Кальвина»); стихотворешл и сцены изъ быта сеислеровъ, нежныя и сен­ тиментальный, Ёдёна Якаба (Jakab). Никто после 1окал не былъ такъ популяренъ, какъ знатокъ народнаго быта и его говоровъ, плодовитый «народнипсъ» Калманъ Мнксатъ (Mikszath). Отличительными чертами творчества Мнксата считаются разеудочность и юморъ, простота п мудрость. У него «сердце и раэсудокъ находились въ счастлнвомъ равновесии». У него нетъ прнкрашенныхъ о п н е а т й жизни, но впечатления отъ нея онъ претворялъ своей ориги­ нальной, «по посточному», точкой зрешл и мудро­ стью, съ которой «созерцалъ человека и его жребШ». Герои его—самые ординарные люди. Мн­ ксатъ все наблюдаетъ и ни во что не вмешивается, «людскую глупость созерцаетъ снисходителънымъ и крнтнчеекпмъ, добродупшымъ и насмешливымъ взглядомъ». Въ т е ч е т е 40 летъ (1870 —1910) Мнксатъ далъ 30 томовъ разсказовъ и рома­ новъ, изъ которыхъ, наиболее известны «Благород­ ные господа», «Осада Быстрицы», «Дождевой зонтъ св. Петра» и «Новая Зрнниада». З а Мпксатомъ следуетъ такой же знатокъ народнаго быта, авторъ многочисленныхъ картпнопсъ и юморпстическнхъ эскизовъ, большей частью небольшихъ и полныхъ движешя, талантливый и популярный Геза Гардоныи (Gardonyi). Онъ, одинъ изъ немногнхъ, об­ ладаете собственнымъ стилемъ. Его историче­ ские романы черпаютъ содержаше иэъ временъ Аттилы и войнъ венгровъ съ турками («Звезда Егера», «Неосторожный человекъ», 1902). Одинъ изъ лучшнхъ въ новой В. литературе историческихъ романовъ, изъ эпохи столкновения аз1атовъвенгровъ съ восточнымъ монашествомъ въ X I в. («Язычники»), принадлежитъ талантливому Ференцу Горииегу (Herczeg), автору разсказовъ изъ быта городского пролетар1ата. Его «Андоръ и Андрашъ»— художественная сатира на современныхъ журналистовъ Венгрии. Внкторъ Рансошн (Rakosi), но менее известный подъ псевдоннмомъ «Sipulus», считается лучшимъ юморнстомъ «Молодой Венгрии», «венгерскимъ Маркомъ Твэномъ». «Венгерсшй Киплингъ», влюбленный въ лесъ п его обитателей Иштванъ Баршонь (Barsony) специализировался на разсказахъ нзъ Mipa зверей, психику которыхъ нзучилъ, и рисуетъ ихъ такъ занимательно, фанта­ стично и въ то же время правдиво, что сборникъ новеллъ его «На лугу и въ лесу» принадлежитъ къ числу вполне худол;ественныхъ пронзведенШ. Елекъ Бенедеисъ хорошо знаетъ бытъ и предашл сеисле­ ровъ, записываетъ венгерсиил сказки, H въ его раз­ I сказахъ заметно влшшс фольклора. Только по внешнимъ чертамъ напомпнаетъ Миксата новеллпетъ Иштванъ Петелеи (Petelei), глубошй знатоисъ народной души, окрашенный той особенной мелапхол!ей, въ которой некоторые критики склонны ви­ деть славлнсипй элементъ. Занимательный разскаэчпкъ, политнчесшй деятель Кароли Ётвёшъ (EotvOs), въ сущности принадлелсаший къ числу старшнхъ венгерскихъ патри'отовъ, въ главномъ произведенш своемъ («Путешествии около Балатона».