* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

37 БОГАТЫРИ S3 ствуегъ наибольшее количество былинъ, и ему по­ священа целая научная литература. Главнёйппе сюжеты былинъ объ Ильехледуюшде: 1) Илья полу­ чаете богатырскую силу, 2) встреча его съ Святогоромъ, 3) поездка Ильи въ Шевъ и встреча съ Соловьемъ Разбойникомъ, 4) три поездки Ильи, 5) ссора Ильи съ кн. Владим]ромъ, 6) Илья въ Цареграде, 7) Илья и Жндовинъ, 8) Илья и Идолище, 9) бой Ильи съ паленицей, 10) бой Ильи съ сыномъ. По мнешю ученыхъ старой миеологической школы, въ основе образа Ильи лежите миеъ о светломъ боже­ стве, въ основе каждаго его похождешя, миеъ, теперь затемненный, но могушдй быть возстановленнымъ. Вместе съ темъ, Илья—воплощеше духа русскаго народа, въ частности—крестьянства, его общинности. Отвергнувъ это построеше, действительно греша­ щее большой произвольностью, ученые «школы за­ имствовали» и исторической стали искать истори­ ческую или литературную основу образа Ильи, но и въ этомъ направленш, несмотря на большое остроум1е нзеледователей и огромный привлеченный ими матер1алъ, достигнуть удовлетворительныхъ результатовъ до сихъ поръ не удалось. Историческое лицо, ко­ торое носило бы имя Ильи Муромца, удалось найти Иловайскому въ лице одного изъ героевъ Смутнаго времени; но былинный Илья Муромецъ былъ известенъ задолго до этого времени. Имя Ильи «Русскаго» (Ilias von Riuzen или of Graeca) встречается уже въ Ortnitsag'e ( X I I в.) и Tidreksag'e ( Х Ш в.) на ряду съ именемъ Владпьпра. Древнейппя указашя ыа Илью нашихъ былинъ представляете собой письмо оршанскаго старосты Кмиты Чернобыльскаго, кото­ рый говорить о силе «Ilii Muravlenlna i Solowia Budimiro\viczai'. Следу ющцмъупоминан!емъявляется упоминан1е Эриха Ллсоты о «Morowlin'ft>. Повидимому, въ X Y I I в. въ KieBft Илья Муромецъ былъ признанъ евлтымъ, и мощи его до сихъ поръ пока­ зываются въ Шево-Печерскомъ монастыре. Заслу­ живаете внимашя, что въ древнейшихъ спискахъ былинъ (XYII в.) его имя носить Муровецъ; точно также въ финскихъ пересказахъ былинъ имя передается Muurovitza. Все это указываете, что древнейшей формой его имени было—не Муромецъ, а Муровецъ или Муровленъ. Въ поискахъ истори­ ческой основы образа Ильи обращались къ лето­ писному свидетельству о 'сыне Ярослава, носившемъ имя Ильи. Но, не говоря уже о томъ, что место въ ле­ тописи (I Новгородской) не ясно, врядъ ли возможно предположить, чтобы ничемъ незамечательный князь далъ начало образу перваго богатыря. Более ве~ роятнымъ представляется другое мнеше, возводящее Илью къ Олегу. Имя Илья сближается съ именемъ Олегъ черезъ форму Eligas; но акад. Соболевскимъ было указано на филологическую недопустимость такого сближешя, а А. Н. Веселовсшй, въ своей последней работе по русскому эпосу, указываете на позднее происхождеше и менн ЁН gas и считаете раздвоеше личности Олега на Вольгу и Илью мало иероятнымъ. Вообще, если это сближеше не можетъ быть безусловно отброшено, оно является очень спорнымъ. Не менее спорпымъ является и сближе­ ше былин наго Ильи СЪ историческимъ Добрыней, который по этой гипотезе расчленился па былин­ ныхъ Илью и Добрыню. Если принять во внимаше, что бблыпая часть подвиговъ Ильи (если не все) носить на себе печать бродячихъ мотивовъ, известныхъ эпосамъ разныхъ народовъ, то надо признатц что историческая основа образа Ильи и бы­ линъ о немъ далеко не выяснена, и что открытымъ остается самый вопросъ о томъ, насколько суще­ ственны въ данномъ случае исторические элементы. Изъ параллелей наиболее убедитольпы параллели съ Рустемомъ и Асфенддаромъ, приводимый Вл. Стасовымъ и потомъ Вс. Миллеромъ въ его «Экскурсахъ». Сходство некоторыхъ былинъ объ Илье съ соответ­ ствующими местами Рустем1ады очень велико и не можетъ быть случайно. Самъ авторъ этой гипотезы (Вс. Миллеръ), однако, отказался отъ нея въ позднейшихъ работахъ и склонился къ точке зренья «исторической» гипотезы. Въ итоге, не предрешая вопроса о той или иной основе образа Ильи, его приходится признать древнимъ въ нашемъ эпосе, что засвидетельствовано параллелями саге. Этотъ обраэъ пережплъ, повидимому, значительную эволющю. Новымъ, яависащимъ отъ перехода эпоса въ крестьянскую среду, является крестьянское об­ личье и происхождеше Ильи. Въ начале онъ, повидимому, былъ дружинникомъ. Смутное время на­ ложило на него свою печать, сдЬлавъ его «казакомъ», и, наконецъ, на дальнемъ севере онъ оказался естьянскимъ сыномъ. За эту долгую жизнь образъ 1ьн въ былевомъ эпосе расширился, повидимому, за счетъ другихъ Б., вьггвенивъ ихъ изъ некоторыхъ сюжетовъ, и, несомиенно, привлекъ къ себе значитель­ ное количество различныхъ бродячихъ сюжетовъ.— Добрынл Н и к и т и ч ъ . Историческая основа образа Добрыни можетъ быть определена съ большей точ­ ностью, чемъ основа ббраза Ильи и даже Вольги; но и въ этомъ случае полной определенности быть не можетъ. Неоднократно указывалось на летописнаго Добрыню, дядю кн. Владим1ра, какъ на прототипъ былиннаго Добрыни. Халансюй указы­ ваете другое лицо, известное стариннымъ памятникамъ—рязанскаго богатыря Добрыню, по прозвищу «Золотой поясъ», какъ на лицо, давшее некоторыя черты былинному Добрыне. На ряду съ этой исто­ рической основой довольно настойчиво отмечается и миеологическая, притомъ не только учеными ста­ рой миеологической школы, но и примыкающими къ школе заимствован^, съ тою только разницей, что первые видятъ въ былинахъ о Добрыне отзвуки туземнаго, вторые—заноснаго миеа. Оресте Мил­ леръ видитъ въ Добрыне туземное солнечное бо­ жество, унаследованное отъ обще-apiflcKaro першда, п сопоставляете Добрыню съ Одиномъ; по Стасову, Добрыни—отражеше инд^йскаго Кришны, занесенное черезъ посредство тюрковъ; восточный миеъ ви­ дитъ въ Добрыне и писавппй позже Потанинъ. Основашемъ для такнхъ толковашй служить содержаше былинъ, въ которыхъ, несмотря на историческое имя героя, очень мало историческаго. Главнейшие сю­ жеты былинъ о Добрыне таковы: 1) Чудесное рождеше Добрыни. Этотъ эпнэодъ несколько на­ поминаете рождеше Вольги и, по мнешю Волльнера, перенесенъ на Добрыню съ Вольги. Для такого предположения нетъ достаточныхъ основашй. Чу­ десное зачапе, какъ мы уже говорили по поводу Вольги,—одинъ изъ очень распространенныхъ бродя­ чихъ мотивовъ, вероятно, мнеологическаго происхождешя, и этотъ мотивъ могъ быть прнкрепленъ къ обоимъ Б. независимо. Въ некоторыхъ вар1антахъ девственное зачатье Добрыни затемнено полвлешемъ отца Добрыни—«рязанскаго гостя Никиты Романовича» (вероятно—позднее отражеше имени популярнаго боярина, характерное какъ показатель прихотлнвыхъ комбинащй, въ которыхъ иногда являются въ былинахъ историчесюя имена). 2) Добрынл и Марина. Добрыня убиваете любовника Марины, Змея-Тугарина, за что Марина обращаетъ Добрыню въ тура съ золотыми рогами, пока мать Добрыни, оборотившись сорокой, не заставляете ее снять чары. Въ имени Марины видятъ отзвуки Марины Мнишекъ, но уже самое сочеташе имени Добрыни и Марины Мнишекъ говорить о шаткости Е