* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

3.14. hm{e (jpnle l`pjqhqŠqjni) qnbpelemm{e jnm0eo0hh nqmnb nayeqŠb` h dbhfryhu qhk hqŠnphh он «и столь единодушно и решительно отвергнутое новым временем начало сословности»1. Но если Бердяев и Франк иногда обставляли свои антидемократические филиппики оговорками, то все эти тонкости были чужды Ивану Александровичу Ильину (1882/1883–1954), который был бескомпромиссным поборником самодержавной монархии, махровым националистом, ярым поклонником нацизма. Ненависть к советской власти и одновременно к демократическим институтам завела некоторых из религиозных философов так далеко, что они вступили на путь сотрудничества с итальянскими фашистами и нацистами. Пособниками гитлеровцев во время оккупации Франции были русские религиозные философы Дмитрий Сергеевич Мережковский (1866–1941) и Борис Петрович Вышеславцев (1877–1954) . Последний после разгрома фашизма вынужден был, спасаясь от суда, бежать из Франции2. Явившийся результатом ужаса перед надвигающейся революцией переход на позиции религиозной философии с неизбежностью завел людей, которые пошли по такому пути, в тупик. Понятие «религиозная философия» таит в себе явное противоречие. Подлинная философия предполагает полную свободу мысли. Только тот способен стать настоящим философом, кто может поставить под сомнение любое положение, для которого нет непререкаемых авторитетов. Религиозный философ на это в принципе не способен. Для него всегда существует набор положений, в правильности которых он не имеет права усомниться. Его мысль всегда заключена в определенные рамки, за которые она не смеет выйти. Были времена, когда и в рамках религиозной философии можно было что-то сделать. Речь идет об эпохе Средних веков. Первоначально разум был всецело подчинен вере. Существовала теология, и не было никакой философии. По мере своего дальнейшего развития пробуждающийся разум стал ставить и философские проблемы. Переход от теологии к религиозной философии был, несомненно, шагом вперед. Но рано или поздно дальнейшее развертывание философской мысли в этой форме стало абсолютно невозможным. С возрождением науки, с и ее первыми успехами религиозная оболочка была сброшена и возникла светская философия, которая одна только была способна к подлинному развитию. Как уже указывалось, не может быть и речи ни о каком возрождении русской культуры на грани прошлого и нынешнего веков. А вот о возрождение в применении к русской религиозной философии говорить можно. Но только это возрождение не только не имеет ничего общего с Ренессансом XIV–XVI вв., но по своей направленности прямо противоположно ему. Слово «Возрождение» в применении к тому, что происходило в Западной Европе в XIV–XVI вв., совершенно не выражает сущность этого явление. Там произошло не возрождение давно ушедшей из жизни античной культуры, а возникновение принципиально новой, качественно отличной от господствовавшей ранее средневековой культуры. Если в центре средневековой культуры был бог, то в центре новой — человек; если для Средневековья была характерно засилье слепой веры, то теперь на первый план выдвигается свободный человеческий разум. Характерным для новой эпохи является борьба против религиозных догм, борьба за право свободно мыслить. Философия и наука освобождаются из-под власти религии. В России конца XIX — начала XX в. наблюдается явление прямо противоположное. Была предпринята попытка в совсем иную эпоху, чем средневековая, в эпоху расцвета науки и светской философии вернуться к религиозной филосо1 2 Франк С.Л. Духовные основы общества. С. 413. См. об этом, например: Терпиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа (1924–2974). Париж; Нью-Йорк, 1987. С. 9; Яновский В.С. Поля Елисейские. СПб., 1993. С. 127–129, 167–168; Вишняк М.В. «Современные записки». Воспоминания редактора. СПб., 1993. С. 16; Хрисанфов В.И. Д.С. Мережковсий и З.Н. Гиппиус. Жизнь в эмиграции. СПб., 2006. С. 122–124. 379