* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

3.14. hm{e (jpnle l`pjqhqŠqjni) qnbpelemm{e jnm0eo0hh nqmnb nayeqŠb` h dbhfryhu qhk hqŠnphh начал обретать влияние. Одним из крупнейших апологетов исторического волюнтаризма в XIX в. был британский мыслитель Томас Карлейль (1795–1881), автор книги «Герои, почитание героев и героическое в истории» (1841; послед. рус. изд.: М., 2006; 2008). «…Всемирная история, — писал он, — история того, что человек совершил в этом мире, есть, по моему разумению, в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь, на земле… Все, содеянное в этом мире, представляет, в сущности, внешний материальный результат, практическую реализацию и воплощение мыслей, принадлежащих великим людям, посланным в этот мир. История этих последних составляет поистине душу всей мировой истории»1. Однако никто из приверженцев волюнтаристического взгляда на историю не мог выдержать его до конца последовательно. Не представлял исключения и Т. Карлейль. В той же самой книге он писал и о том, что великие люди были призваны своим временем, что они осуществляли то, к чему стремилась вся масса людей2. Тем самым он фактически признавал, что существуют какие-то объективные факторы, обусловливавшие характер эпохи и желания масс людей. Но рассматривать эти факторы он не пожелал, ибо в таком случае его концепция бы рухнула. То же противоречие пронизывает работу уже упоминавшегося русского мыслителя П.Л. Лаврова «Исторические письма» (1868–1869–1891; послед. изд.: Лавров П.Л. Философия и социология. Т. 2. М., 1965). С одной стороны, он пишет, что «…Как ни мал прогресс человечества, но и то, что есть, лежит исключительно на критически мыслящих личностях; без них он, безусловно, невозможен; без их стремления распространить его он крайне непрочен»3. С другой стороны, он же вынужден признать, что «культура общества есть среда, данная историей для работы мысли и обусловливающая возможное для этой работы в данную эпоху с такой же неизбежностью, с каковой во всякое время ставит пределы этой работе неизменный закон природы»4. В результате он оказывается в своеобразном кругу: культура обусловливает мысль, а последняя изменяет культуру. «История мысли, обусловленной культурой, в связи с историей культуры, изменяющейся под влиянием мысли, — вот вся история цивилизации»,— таков его конечный вывод5. Но особо противоречивыми в этом отношении являются взгляды русского публициста и общественного деятеля Николая Васильевича Шелгунова (1824– 1891). В своей статье «Историческая сила критической личности», представляющей отклик на «Исторические письма» Лаврова, он, полностью признавая правоту последнего, писал: «Но т. к. историю ведет лишь умственный элемент человечества, а представителями умственного элемента являются те счастливцы, которые «куплены ценою прогресса», то ясно, что и будущий прогресс ведут они, и личность их является руководящей и двигающей силой»6. Это было сказано в 1870 г. Но двумя годами раньше Н.В. Шелгунов в работе «Социально-экономический фатализм» утверждал: «Социально-экономический фатализм есть сила роковая: ничто не может устоять против нее: как она вела человечество до сих пор, так поведет она его вперед в будущем»7. И не следует думать, что за эти два года его 1 2 3 4 5 6 7 Карлейль Т. Герои, почитание героев и героическое в истории // Карлейль Т. Теперь и прежде. М., 1994. С. 6. Там же. С. 6, 15. Лавров П.Л. Исторические письма // Избр. соч. на социально-политические темы. М., 1934. Т. 1. С. 227. Там же. С. 244. Там же. Шелгунов Н.В. Историческая сила критической личности // Соч. 2-е изд. СПб., 1895. Т. 2. С. 414. Шелгунов Н.В. Социально-экономический фатализм // Там же. С. 254. 347