* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

3. opnakel` nqmnb{ nayeqŠb` h dbhfryhu qhk hqŠnphh античном мире завершение в философско-исторической концепции Августина Аврелия. Создав первую в истории человеческой мысли концепцию всемирной истории как единого процесса, Августин Аврелий попытался решить вопрос о движущей силе этого процесса. Этой силой, по его убеждению, был бог. История человечества представляет собой реализацию божественного промысла. Провиденциализм по самой своей сути предполагал абсолютную предопределенность исторического процесса. И сразу же вставал вопрос: если ход истории в целом полностью предопределен, то являются ли полностью предопределенными исторические события, в которых он проявляется? Это был одновременно вопрос о том, насколько свободными являются люди в своих действиях, насколько свободной является их воля. Августин Аврелий посвятил проблеме свободы и необходимости немало страниц своего философско-исторического труда «О граде божьем». Но все его попытки совместить провиденциализм с допущением свободы воли человека оказались тщетными. В конечном счете он с неизбежностью пришел к полному фатализму. 3.2. c3м=…,“2,че“*= ,“2%!,%г!=-, . q…%"= m. l=*ь "елл, Античный мир погиб, но идея провиденциализма не только не исчезла, но, напротив, стала безраздельно господствовать в средневековом былоеписании. Вызов ей был брошен тогда, когда с началом Возрождения снова стала возникать историческая наука. Историки-гуманисты в большинстве своем отвергали провиденциализм. Он исходили из того, что все исторические события имеют естественные и только естественные причины, и занимались поисками этих причин. И понятно, что эти причины они стали искать в головах людей. Отсюда вытекало определенное представление о задачах историков, которое господствовало не только в эпоху Возрождения, но и в последующие два века. Оно получило достаточно четкое выражение в труде французского аббата Сезара Ришара де Сен-Реаля (1639–1692) «Пользование историей» (1672). Как писал последний, «знание вообще состоит в знании причинно-следственных связи, ибо знать — значит знать вещи по их причинам; также знать историю — значит знать людей, которые (своими действиями) и дают содержание историческому процессу, судить об этих людях…»1. Более пространно эти идеи были изложены в труде известного в свое время французского специалиста по методологии истории Никола Ленгле дю Френуа (1674–1755) «Метод изучения истории», увидевшем свет в 1713 г. «Изучать историю, — утверждал он, — значит изучать мотивы, мнения и страсти человека, чтобы проникнуть во все тайные причины его деятельности, все его пути и изгибы его души, наконец, чтобы узнать все иллюзии, которые овладевают его духом и неожиданно для него самого волнуют его сердце; одним словом чтобы добиться познание самого себя в других»2. Но чисто волюнтаристское объяснение исторических событий было для историков-гуманистов явно недостаточным. В результате в их понятийный аппарат снова вошло понятие судьбы. Чаще всего это было понятие не судьбы-фатума, а судьбы-фортуны. И дело было даже не в том, что судьба-фатум слишком походила на провидение, сколько в том, что судьба-фортуна оставляла место для известной свободы действий человека. Фортуну можно было оседлать, использовать в интересах человека. Известную роль играла фортуна в исторических построениях Н. Макьявелли. К этому понятию он неоднократно обращается в «Государе»3. Оно для него ценно 1 2 3 Цит.: Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Вып. 1. СПб., 1910. С. 25. Цит.: Там же. Макиавелли Н. Государь. М., 1990. С. 19–20, 43, 45, 53, 64, 73, 74, 76. 248