* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

2.4. l`pjqhqŠqj`“ Šenph“ hqŠnph)eqjncn p`gbhŠh“ «Марксизм, — писал Ф. Бродель, — содержит в себе целый ряд моделей социальных явлений…. Гений Маркса, секрет силы его мысли состоит в том, что он первый сконструировал действительные социальные модели, основанное на длительной исторической перспективе»1. Известный американский историк Бернард Бейлин в своем обращении в качестве президента Американской исторической ассоциации к ежегодному (1982) ее собранию говорил: «Разумеется, марксисты создали могучее средство для упорядочения материала в исторических трудах. Какими бы не были их слабости, историки-марксисты искали — именно искали — позади всех обстоятельств и случайностей усилия и достижения человечества и сводили вместе самые разнообразные материалы в единую непротиворечивую картину, которая показывала, как настоящее вырастает из прошлого. Они выделяли лежащие в основе силы, которые как прямо, так и через «доминирующие идеологии» формировали живые человеческие функции, и стремились объединить базисные силы и структуры социальной и культурной жизни во всеобъемлющую схему, которая концентрировала внимание на критических переходах. Взгляд с позиций марксизма остается мощной силой в осознании прошлого, каков бы ни был подход к истории…»2. Английский историк Джон Тош в книге «Погоня за историей. Цели, методы и новые направления в изучении современной истории» (3rd edn. 2000; рус. пер.: Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М., 2000) в главе «История и социальная теория» характеризует материалистическое понимание истории как наилучшую социальную теорию из всех ныне существующих. И далее почти всю главу он посвящает изложению основных положений исторического материализма. «Мой продолжительный анализ марксистской историческрой теории, — пишет в заключение Дж. Тош, — некоторые читатели могут расценить как субъективную приверженность автора вышедшему из моды радикализму. Разве марксизм не оказался на свалке истории теперь, после 1989 г., когда во всем мире сохранились лишь островки марксистских режимов, а международное коммунистическое движение потерпело полный крах?… Сейчас еще рано утверждать, какими будут долгосрочные последствия сдвига 1989–1999 гг. в интеллектуальном плане, но сразу по двум причинвам можно предположить, что марксизм вряд ли удастся быстро списать со счетов. Во-первых, большинство историков-марксистов мало интересовались возможным влиянием их работы на политический процесс в прошлом и настоящем, придерживаясь мнения о минимальной связи между исторической теорией Маркса и его революционно-политическим учением. Во-вторых, нынешнее враждебное отношение, как бы велико оно ни было, не изменит того факта, что марксизм оказал совершенно беспрецедентное воздействие на историческую науку и в качественном, и в количественном смысле. Эта теория не имеет равных по широте охвата и уровню научной проработки. Пока историки признают необходимость теории, они будут обращаться к марксистской традиции. Обоснованность этого прогноза станет совершенно бесспорной, если мы учтем сравнительную теоретическую бедность других направлений истории»3. И в заключение приведу высказывание мексиканского историка Карлоса Антонио Агирре Рохаса. «….Рассматривая общий ландшафт современных общественных наук, — писал он, — становится ясно, что несмотря на нескончаемые заявления о конце марксизма, который был похоронен десятки раз, чтобы воз1 2 3 Бродель Ф. История и общественные науки. Историческая действительность // Философия и методология истории. М., 1977. С. 139. Bailyn B. The Challange of Modern Historiography // The American Historical Review. 1982. Vol. 87. № 1. P. 5–6. Тош Дж. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М., 2000. С. 211. 129