* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

1.7. jrk|Šrpm{e opn0eqq{ по крайней мере на первых стадиях развития этнографической науки, были представителями европейских обществ. И для многих из них европейские нормы и ценности представлялись абсолютными. Они исходили из того, что может существовать только одна единая мораль. И под этой общечеловеческой моралью они, разумеется, понимали ту, что бытовала в Европе. Это было ярким проявлением того, что носит название этноцентризма. Последний заключается в том, что обычаи, нравы, порядки, характерные для того или иного общества, рассматриваются как естественные, долженствующие существовать везде. Других быть не может. Точка зрения, согласно которой у всех народов должна быть одна и только одна мораль, продолжает существовать и в наше время. Подобного рода взгляд нашел свое предельно четкое выражение в одном из высказываний академика Дмитрия Сергеевича Лихачева (1906–1999). «Но одно следует подчеркнуть, — писал он в одной из своих статей, — нравственность едина для всего человечества. Она не может различаться по классам, сословиям, нациям. То, что нравственно для одного народа, нравственно и для другого. Когда говорят — „это мораль коммунальной кухни”, „мораль капиталистов”, „мораль пещерного человека”, то только иронизируют»1. Когда этнографы начали исследовать социоисторические организмы иные, чем европейские, то столкнулись с тем, что люди, принадлежащие к разным обществам, могут совершенно по-разному оценивать те или иные человеческие действия. То, что в одних обществах рассматривалось как добро, в других могло осуждаться как зло и т. п. Особенно резкими были различия между нормами и ценностями первобытных обществ, с одной стороны, и западноевропейских обществ Нового и Новейшего времени — с другой. Из того, что люди, жившие в неевропейских обществах, не знали и не соблюдали европейских норм, многие ранние европейские, будучи в плену этноцентризма, делали вывод, что у этих народов вообще отсутствовала мораль. Они писали об этих людях как о существах, начисто лишенных нравственности, безнравственных, аморальных. И дело не только в этноцентризме. Представления об неевропейских народах как о дикарях, которых нужно приобщать к культуре, было нередко оправданием колониализма. Представление многих европейцев о мире за пределами их части света как о таком, где не действуют никакие моральные нормы, очень четко выражено в одном из стихотворений великого английского поэта Джозефа Редьярда Киплинга (1865–1936): За Суэц попасть хочу я: зло с добром — в одной цене; Десять заповедей силы не имеют в той стране2. Но в процессе дальнейших исследований внимательным наблюдателям становилось все более ясным, что у самых первобытных народов существует набор норм, которым они следуют в своем поведении, во всяком случае, не менее неукоснительно, чем европейцы своим десяти заповедям. Просто эти нормы и ценности иные, чем у европейцев. Они не менее европейцев различают добро и зло, но только понятия о добре и зле у них иные. Это прекрасно понимал тот же Р. Киплинг: «Мир велик! И в синей раме замкнут он семью морями, И на свете разных множество племен, То, что в Дели неприлично, то в Рекьявике обычно, Из Гаваны не получиться Сайгон!»3. 1 2 3 Лихачев Д. Духовное одичание грозит нашей стране из ближайшего будущего // Известия. 30.05.1991. Киплинг Р. (в пер. В. Потаповой) Мандалай // Уайльд О. Стихотворения. Портрет Дориана Грея. Тюремная исповедь; Киплинг Р. Стихотворения. Рассказы. М., 1976. С. 402. Киплинг Р. (в переводе В. Бетаки). В эпоху неолита… // Киплинг Р. Стихи. Париж, 1986. С. 19. 63